Алексей Слаповский - Издранное, или Книга для тех, кто не любит читать

— Главное — обезвредить зачинщиков, — давал он указания. — Вычисляйте их и будьте наготове. Вон тот мужик, видите, впереди идет — он, похоже, самый главный, — указывал майор на Емельянова.

Уже затемно добрались до дома Вики.

Встали под ее окнами, Емельянов дирижировал, все скандировали:

— Ви-ка! Ви-ка! Ви-ка!

Вика выглянула в окно, не понимая, в чем дело.

Емельянов снял фуражку и помахал ею:

— Вика! Привет! А мы вот тут… празднуем!

— Ты с ума сошел? Чего это ты празднуешь?

— День пограничника! — заявил Емельянов.

— Уа-у-у-у-у-у! — подтвердили ревом его товарищи.

— Какого пограничника, опомнись! Ты и в армии-то не служил! Иди отсюда, перед соседями стыдно!

Все стихло.

Тот, кто не служил в погранвойсках, был для присутствующих человеком заведомо второго сорта. Но тот, кто совсем не служил, это даже не третий сорт, это, если разобраться, вообще не человек!

— Так! — раздался голос. — Земеля, это что за шутки? Это правда?

И даже вы, господа патриоты и генералы, я полагаю, в такой ситуации слукавили бы, тем более, что Вика, поняв свою оплошность, кричала из окна: «Не трогайте его, он просто идиот!»

Но Емельянов не мог солгать. Потомственная интеллигентность допускает вранье по неосторожности, по увлечению, но соврать осознанно, ради спасения своей шкуры? Нет.

И Емельянов, снимая с головы фуражку, сказал:

— Да, ребята. Это правда.

— Ну… — задохнулся кто-то гневом.

— Дайте мне его, падлу! — завопил молодой голос пограничника, сохранившего еще силу. Да и в других силы не иссякли.

И быть бы Емельянову биту, а то и покалечену, если б не милиция. Она набросилась с целью пресечь побоище и, как это часто бывает, побоище именно поэтому и состоялось — масштабное, лихое. Один перелом, четыре вывиха, мелкие повреждения и одна черепно-мозговая травма, таков был итог. Но все остались живы.

А Емельянова под шумок увела Вика, вырвав из его руки фуражку, которую он судорожно сжимал в руке, горестно глядя на происходящее.

Вот и вся история.

Мораль.

Она, возможно, не та, какую вы ожидаете, господа патриоты и генералы.

Мораль: когда гуляете по Арбату, где во множестве продаются нашивки, фуражки, лычки и полностью обмундирование всех родов войск, ничего не покупайте. Не покупайте также значков, орденов, медалей, вымпелов и флажков советского времени. Могут принять за своего. Сначала, конечно, вам будет очень приятно. Но можете увлечься. Посчитать себя действительно своим. И вам же в результате будет плохо. Гарантирую.

Емельянова в жизни тоже любили женщины, несмотря на его потомственную интеллигентность, которая в наши времена скорее отвращает — хлопот с ней много. Вы сами знаете, господа артисты и меломаны: женщина предпочитает обращение хоть и деликатное, но прямое и точное. Для нее все просто: если мужчина говорит «раз», то обязан сказать и «два». Ну, то есть, если не имеешь намерения жениться, то не зови, гад, вечером кофе попить. И напротив — когда прощаешься, то уходи, не тяни душу. Нормальный мужчина так и поступает. «Иди ты к черту!» — говорит. И исчезает. Без объяснений. Оно, конечно, обидно, зато все ясно. А как поступает интеллигент? Он поступает глупо, безвольно и, если вдуматься, подло. Часто, позвав выпить кофе, он только кофе и имеет в виду. А когда собирается уйти после многих совместных счастливых лет, начинает жевать: «Не кажется ли тебе, что в последнее время что-то у нас иногда местами как-то немного не так? Скорее всего, это я во всем виноват, но, полагаю, прояснилось несовпадение каких-то наших психофизических параметров, и я начинаю задумываться, не пора ли нам направить наши отношения в другое русло с перспективой их вовсе прекратить?»

— Сиди уж, лопай! — отвечает женщина. — Задумывается он! Параметры его не устраивают!

Возможно, она говорит не так. Возможно, тоже интеллигентка, она выражается следующим образом: «Видишь ли, я согласна, что у нас где-то что-то местами немного не так, а иногда даже весьма не так, но прежде, чем принимать какие-либо решения, надо всесторонне обсудить проблему и, возможно, в итоге мы увидим, что ее нет вообще!»

И т. д., и т. п.

Морока.

— Мужчина — воин на коне, — задумчиво сказал однажды Лагарпов, родственник Емельянова, — а женщина цепляется за стремя, когда он стремится в битву. И тут так — либо ударить плеткой по рукам, чтобы отцепилась, либо, жалея, волочить ее за собой и в результате покалечить.