Жан-Мишель Генассия - Клуб неисправимых оптимистов

— Как скажешь.

— Поклянись!

— Зачем такие крайности?

— Поклянись! Или мы больше не друзья.

— Клянусь.

Сесиль улыбнулась, и я растаял. Она обняла меня так крепко, как будто я только что спас ей жизнь, но не спросила, что я читаю. Мы сделали четыре круга по Люксембургскому саду, потом Сесиль купила нам по вафле с каштановым кремом. Великие романисты подмечали еще один факт: женщины, конечно, умеют добиваться своего, но мужчины, дав клятву, почти всегда ее нарушают. Дело в том, что они придают обещанию разное значение. История предательства описывается во второй части литературного произведения — если у писателя хватает фантазии и таланта на второй том. Возможно, главная новизна современного романа, зеркала нашей эпохи, заключается в том, что героини тоже могут изменять своим убеждениям, предавать, как это делают мужчины, и становиться одиночками.

— Обвинения очень серьезные! Что значит «очень серьезные»? — кричал в телефон папа.

— Успокойся, Поль, весь дом слышит, — простонала мама, державшая отводную трубку.

— А мне плевать! Пусть убираются ко всем чертям! Объясни, что означают эти слова, Морис. Их тебе передала твоя сводня?

— Тут дети, Поль! — предостерегла мама.

— И что? Что такое с нашими детьми? Думаешь, они не знают, кто такая шлюха? Ты ведь знаешь, Мишель, правда?

— Наверное, знаю. Шлюха — это…

— Довольно! Отправляйтесь спать, дети! — приказала мама, отнимая у отца трубку. — Это я, Морис… Что ты имел в виду, сказав: «это не просто дело о дезертирстве»?

Папа вырвал у нее трубку:

— Что это еще за идиотская история? Где мы? На луне? Мы во Франции! В этой стране существуют законы, черт побери! Я имею право знать, что случилось с моим сыном. Понимаешь? Имею полное право по закону!.. В Алжире еще остались адвокаты, вы не всех перебили? Так чего ты ждешь, почему до сих пор не нанял лучшего? Мне начхать на трибунал, следователя и французскую армию, вместе взятые! Здесь не гестапо! Я им покажу, что такое настоящий мужчина! — Папа швырнул трубку, не попрощавшись. — Утром я лечу в Алжир!

— Пусть этим занимается Морис.

— Он ни черта не делает. Разве что в бордель регулярно заглядывает.

— Прошу тебя, Поль…

— У моего сына проблема. И я не стану сидеть сложа руки. Франку нужна моя помощь.

— Чтобы помочь, нужно узнать, где он. Как ты его найдешь? Рассчитываешь на помощь Святого Духа? У этого болвана была отсрочка. Никто не заставлял его идти в армию. Он мог продолжить учебу, но не захотел. Тем хуже для него. Франк — мужчина, не ребенок!

— Я отправляюсь туда. Будет так, и никак иначе.

Папе удалось купить билет, и он улетел. Пять дней от него не было никаких известий. Морис встретил его в алжирском аэропорту «Мезон Бланш», и папа сказал, что в помощи не нуждается. Морис видел, как папа садился в такси, но не знал, куда он отправился. Мама продолжала работать, как будто ничего не случилось. Мы слушали радио. В новостях сообщали о взрывах и покушениях, что не добавляло нам оптимизма.

Я не пришел на встречу с Сесиль в Люксембургский сад, и она позвонила. Я сказал, что заболел, но она не поверила:

— Что случилось, Мишель?

— Ничего.

— У тебя странный голос.

— Хронический бронхит.

— Я буду завтра в саду, приходи, если сможешь.

Я отправился в «Бальто», хотел рассказать все Игорю. Они с Вернером играли в шахматы. Имре сидел рядом и наблюдал. Я устроился за соседним столиком, чтобы дождаться удобного момента.

— Ну и вид у тебя, — заметил Имре.

— Что с тобой? — спросил Вернер.

— Не хочу надоедать вам своими проблемами.

— Такое впечатление, что ты собрался на похороны, — сказал Игорь.

— У тебя кто-то умер? — поинтересовался Имре.

— Не в этом дело.

— Если так, убери такое «лицо», — заключил Игорь.

— Не дави на парня, пусть поделится, ему станет легче, — предложил Вернер.

Я открыл было рот и вдруг заметил Лоньона. Инспектор появился незаметно, и никто не знал, как давно он слушает наш разговор.

— Продолжаешь вынюхивать, Братец Большие Уши? — спросил Имре.

— Не задирай его, — приказал Игорь. — Нам лучше не вести здесь серьезных разговоров.

— Вот именно, — тихим голосом подтвердил Лоньон. — Особенно по телефону. Хотя жизнь будет совсем унылой, если люди перестанут беседовать, согласны?

Он неслышной кошачьей походкой отошел к соседнему столику, за которым играли Владимир и Томаш, не заметившие, что инспектор за ними наблюдает.