Жан-Мишель Генассия - Клуб неисправимых оптимистов

— Сейчас ты вернешься в отделение и постараешься вести себя спокойно и естественно. Я отправлюсь домой, соберу немного одежды, возьму сухари, воблу и немедленно скроюсь. Вечером скажешь соседям, что я не вернулся с работы и ты очень беспокоишься. Завтра они явятся в больницу, чтобы арестовать меня, но не найдут и приедут сюда. Тебе придется отречься от меня, чтобы не лишиться работы. Если я не свяжусь с тобой через три месяца, подашь на развод.

— Не проси меня об этом, я не смогу.

— Ты должна быть сильной, Надя. Думай о себе. И о детях. Нет ничего важнее детей.

— Мне плевать на детей! Умоляю тебя, Игорь, не оставляй меня одну!

Он схватил ее за запястья и встряхнул что было силы:

— Поклянись, что сделаешь все так, как я сказал! Мое бегство должно спасти вас. Завтра Иван, наш, отнесет записку моей матери — он живет в пяти минутах хода от ее дома. Не пытайся увидеться с мамой или помочь ей. Порви все связи с моей семьей. Будет нелегко, но другого пути нет. Никогда не думал, что все так закончится. Ты — моя единственная. Я всегда любил только тебя, и у меня не будет другой женщины. Обещаю, если останусь жив, рано или поздно мы обязательно снова увидимся.

В жизни есть вещи, которые могут оказаться не под силу даже мужчине. Заставить плакать любимую женщину, оттолкнуть ее, разомкнуть объятия, уйти и не обернуться, слыша, как она воет, рухнув на снег. Крики и слезы Надежды разорвали Игорю сердце и остались с ним навечно. Они терзают его в бессонные ночи.

Это массивное трехэтажное здание находилось на северной окраине Ленинграда, недалеко от железнодорожной станции Девяткино. На стене у ворот висела металлическая дощечка с надписью: «Службы общественного назначения. Посторонним вход воспрещен». Здание перестроили в конце войны. Никому не приходило в голову не то что проникнуть туда, но даже вообразить, что там происходит. Молодые люди, входившие и выходившие из загадочного дома, ничем не напоминали беззаботных студентов-весельчаков, они были молчаливы и крайне сдержанны. На верху мачты развевался красный флаг — здание было административным. По какой-то неизвестной причине полотнище было разделено по центру белой полосой и очень напоминало орден Красного Знамени, за что обитатели окрестных домов прозвали бетонный куб «Красным Знаменем». Чтобы попасть внутрь, требовалось пройти три контрольных тамбура. Внутреннее помещение аскетизмом напоминало бенедектинский монастырь и было разделено перегородками, как тюрьма. Повсюду стояли решетки, у решеток — будки с часовыми в форме. Они проверяли пропуска — находили фамилию в пухлом журнале приходов-уходов, нажимали на кнопку, раздавался щелчок, и решетка отъезжала в сторону. Некоторые — таких, правда, было немного — поначалу удивлялись количеству мер безопасности. Говорили часовым, что проходят мимо них по два раза на дню, так зачем снова и снова проверять документы? Те, естественно, не отвечали — может, были глухими или немыми? В конце концов студенты усваивали, что первым и главным правилом поведения является молчание. Иногда чья-нибудь фамилия отсутствовала в списке, дежурный звонил «наверх», и невидимый собеседник давал — или не давал — разрешение на вход. Соблюдение правил гарантировало полную безопасность. Время в этом месте не имело никакого значения, а безопасность была ремеслом. Доступ в аудитории тоже был организован по особой системе: студенты входили через одну дверь, преподаватели — через другую, открывающуюся из внутреннего коридора, что наводило на мысль о скрытых помещениях.

Каждое утро перед лекциями и семинарами студенты час делали различные гимнастические упражнения. Занятия длились с семи до двенадцати, с перерывом на пятнадцать минут в десять часов. Ели учащиеся в столовой, устроенной в подвале здания. Уроки возобновлялись в час и продолжались до семи вечера. После ужина все еще час занимались физкультурой. Воскресенье отводилось для самостоятельной работы. Установления и правила, действовавшие в стране, на «Красное Знамя» не распространялись: многочисленный персонал, неограниченные средства. В СССР существовало три подобных института МВД — в Ленинграде, Москве и Киеве, но только в Ленинграде преподавали такие важные аспекты деятельности секретных служб, как пропаганда, дезинформация, манипулирование сознанием и обработка общественного мнения. Курировало программу обучения печально известное Второе управление Министерства по борьбе с внутренними врагами государства. Чтобы попасть на программу, требовалось отучиться два курса и сдать крайне сложные экзамены. «Красное Знамя» считалось элитным учебным заведением с безупречной репутацией. Только лучшие студенты могли учиться у лучших преподавателей, специалистов-практиков, работавших в южном и западном крыле здания. Лучшие выпускники получали право выбора распределения. Если судьба улыбалась или вмешивались высокопоставленные покровители, они попадали в третий или четвертый отдел Второго управления, занимались пропагандой, работали под руководством своих преподавателей, а потом занимали их место.