Джин Рис - Путешествие во тьме

— Извините, но я сегодня уеду. Дело в том, что у меня возникли неприятности. Дайте мне счет, пожалуйста.

— Конечно, мисс Морган, — сказала она очень спокойным голосом, и лицо ее вытянулось, — да, мисс Морган.

— Передайте, пожалуйста, Уилли эти пять шиллингов, — попросила я, — он всегда бегал за такси для меня.

— Да, мисс Морган, конечно.

— Я через пару часов вернусь за своими вещами, — предупредила я.

После того, как я расплатилась с миссис Доуз, у меня осталось пятнадцать фунтов Я написала письмо Уолтеру и попросила ее опустить его:

Дорогой Уолтер,

Не пиши сюда, потому что я уезжаю. Я сообщу тебе свой новый адрес.

Твоя Анна

Я вышла на улицу. Мимо проходил какой-то мужчина. Мне показалось, что он как-то странно на меня посмотрел, и захотелось побежать, но я заставила себя идти чинным шагом.

Я шла вперед и вперед. Я думала: «Куда угодно, лишь бы никто меня там не смог найти».

На одной тарелке лежало два кусочка темного мяса, две картофелины и немного капусты, на другой — ломтик хлеба и кусок творожного торта с лимоном.

— Вот бутылка вермута и сифон — как вы просили, — сказала хозяйка. У этой были глаза навыкате и длинное красное лицо, все в темных пятнах.

— Вы так часто пишете письма?

— Да, часто, — сказала я, прикрыв рукой лист бумаги.

— Вы так много работаете.

Я не ответила, но она все стояла и смотрела на меня.

— Вам сегодня уже лучше? — спросила она. — Наверное, был грипп?

— Да, — сказала я.

Она вышла. Она была точной копией нашей хозяйки в Истборне. Или не в Истборне? И куски мяса на тарелке как будто те же самые, и гарнир, и дома за окном. Одинаковые, уродливые, тесно прижавшиеся друг к другу. И улицы, идущие на север, на юг, на запад, на восток, все были совершенно одинаковыми.

Мне не хотелось есть. Я налила себе вермута, выпила — не разбавляя его содовой, и продолжала писать. Листки бумаги были разбросаны по всей кровати.

Немного отдохнув, я перечеркнула все написанное и начала писать снова, очень быстро: «Ты не можешь нет не можешь это сделать ты сам не знаешь что ты делаешь если бы я была собакой ты не стал бы этого делать я люблю тебя я люблю тебя а ты просто настоящий подлец как все как все — дорогой Уолтер я читала про это в книгах и хорошо знаю что ты думаешь но ты совершенно не прав разве ты не помнишь ты любил шутить потому что каждый раз когда ты клал руку мне на грудь мое сердце готово было выпрыгнуть ты не можешь притворяться ты можешь притворяться во всем другом только не в этом мне надо спросить тебя только одну вещь мне надо увидеть тебя только один раз послушай это ненадолго только на час или полчаса…» И так далее и тому подобное, и листки бумаги по всей кровати.

У кувшина для воды был отбит носик. Я подумала: «Наверняка она скажет, что это я отбила, и заставит платить за него».

Комната находилась в задней части дома, так что шума с улицы не было слышно, иногда только вопли дерущихся или млеющих от любви котов, а утром — голоса из коридора: «Она говорит, что заболела… А что с ней такое?.. Говорит, что грипп… Она говорит…»

Я постоянно держала шторы задернутыми. Окно было — как ловушка. Если вы хотели открыть его или закрыть, нужно было звать кого-нибудь на помощь. На каминной доске находилось множество фарфоровых собачек разных пород, поросенок, лебедь, гейша в цветном кимоно с поясом и маленькая обнаженная женщина с пером в волосах, лежавшая на животе.

Я стала напевать:

Это был куплет из представления, которое я как-то видела в Глазго.

Солисткой была толстая девица с пышными золотистыми кудрями и тупым лошадиным лицом. Почему-то мне запомнилась эта песенка.

Какие же там слова? Может быть, за океаны — «за океаны вдаль от страданий». Или за моря, подумала я. Карибское море. «Карибы, местное племя, были жестокими воинами, оказывавшими упорное, хотя и неорганизованное сопротивление белым завоевателям. Еще в начале девятнадцатого века они совершили набег на один из близлежащих островов, находившийся под британским правлением, разбили гарнизон и похитили губернатора, его жену и троих детей. Теперь они практически истреблены. Несколько сотен, которые остались, не вступают в браки с неграми. Их резервация в северной оконечности острова известна под названием Карибский квартал». У них был король. Его звали Мопо. Послы к Мопо, королю Карибов! Но теперь они практически истреблены… за океаны вдаль от страданий…