Санджай Гупта - Тяжелый понедельник

Теперь все говорили, что Тая Вильсона могут уволить или даже отдать под суд. Он не говорил Тине, что произошло в ту ночь в операционной. Он никому ничего не рассказывал, но он сделает это завтра, в шесть часов утра, в комнате номер 311.

На другом конце города в доме доктора Суна Пака только что поужинали. Жена доктора, Пэт, загрузила посуду в моечную машину, вытерла стол и убрала остатки еды в холодильник. На кухне не было ни пятнышка, в доме стояла неправдоподобная тишина. Это было странно, учитывая, что у четы Паков было трое детей младше шести лет. Все в доме, включая скромную одежду Пэт, говорило о строгой и разумной экономии. Одежду покупали исключительно в дни распродаж в крупных универмагах с семидесятипроцентной скидкой, и то Сун был недоволен, взглянув на счет, показанный ему женой.

Дети дружно читали, но слышался лишь тихий шорох переворачиваемых страниц. Даже двухлетний малыш переворачивал картонные страницы с картинками зверюшек, не произнося ни звука, а пятилетнюю дочку, хихикнувшую от чего-то смешного в книжке, тут же одернула Пэт.

— Папа работает, — строго сказала она. Сун сидел в кабинете, внимательно перечитывая статью о методах разделения сросшихся близнецов. Он подробно конспектировал статью и зарисовывал этапы операции в блокноте, с которым никогда не расставался. Конспектируя и делая выписки, Пак всегда пользовался одними и теми же шариковыми ручками — красными микрогелевыми, с шариком 0,38 мм. В магазинах они стоили пятьдесят центов, но Паку доставались бесплатно: он попросту воровал ручки со столов секретарш — стоило им только отлучиться. Сейчас Пак рисовал одной из таких ручек этапы операции, которую предстояло сделать двум близнецам, сросшимся затылками, — их головки были намертво соединены пучком общих вен. Сун тщательно отмечал моменты операции: когда близнецам надлежало ввести антикоагулянты и когда перейти к управляемой гипотонии. В истории болезни были написаны настоящие имена близнецов, но Сун Пак называл их «близнец А» и «близнец Б». «Это плохая примета — пользоваться настоящими именами», — считал он.

Завтра Пак намеревался любой ценой проникнуть в операционную, где заведующий попытается разделить сиамских близнецов. Все другие нейрохирурги страны, в том числе и легендарный Бен Карсон, отказались от нее, сославшись на высокий риск вмешательства.

Однако Босс, как называли сотрудники своего шефа, решился на операцию. Сун очень хотел сделать ее сам, и когда шеф отказался уступить, Пак обратился напрямую к директору больницы, чтобы напомнить, что у него, Пака, меньше осложнений, чем у Босса. Сун разузнал все. Директор, конечно, ничего не смыслил в медицине, не говоря уж о нейрохирургии, и Сун решил на совесть подготовиться к разговору. Он вручил директору целую папку с информацией. Сун не забыл ничего: частоту осложнений и среднее время операции — в чем он, Пак, уступал только Таю Вильсону. В папку, заботливо купленную Пэт, он вложил рисунки с изображением всех этапов операции. Директор несколько минут рассматривал листы, вложенные в папку, время от времени отхлебывая кофе, а потом заулыбался. Несколько секунд он блаженно улыбался, бесстрастно глядя на Пака, который чуть было не решил, что директора хватил атипичный инсульт. Сун хотел было открыть рот, но в этот момент директор встал, обошел стол, склонился над Суном и положил руку ему на плечо, словно учитель ученику пятого класса. «Говорю вам, Хутен может оказаться между впросак и наковальней», — сказал Пак, тут же пожалев о том, что раскрыл рот. Как обидно — он перепутал метафоры. Директор еще раз улыбнулся, вернулся в свое кресло и сказал: «Нет, Сун. Конечно, он может попасть впросак, и даже оказаться между молотом и наковальней, но он не может оказаться где-то между «впросак» и наковальней». Сун густо покраснел, а доктор жестом выпроводил его из кабинета. Пока Пак шел до двери, этот щеголь посоветовал ему сесть в углу операционной и записывать, как шеф делает операцию. Сун едва не расплакался в голос. В конце концов, он учился на нейрохирурга дважды. У себя на родине, в Корее, он был уже первоклассным нейрохирургом, но, эмигрировав в Штаты, узнал, что его квалификация недостаточна для получения американского сертификата. Его попросили пройти переподготовку — еще семь лет он работал по сто часов в неделю. Другой бы сломался, но не Сун. Он был на десять лет старше других резидентов курса, но сумел обойти их всех. По выходным дням и по ночам он упорно овладевал английским языком, но, несмотря на все старания, продолжал говорить с рубленым акцентом, который только усиливался, когда он сердился или нервничал. Пак понимал, что никогда не станет заведующим отделением, если не избавится от акцента. Одно дело — быть иностранцем. Но говорить как иностранец — это совсем другое, это намного хуже. Молоденькая девушка в киоске торгового центра всегда неестественно улыбалась, когда он покупал у нее книжки и газеты, чтобы совершенствоваться в английском.