Войдя в бокс, где лежала больная, Гай Вильсон сразу все понял. Начав осматривать женщину, он согласился со всем, что говорил Виллануэва. Это был классический случай курицы и яйца в нейрохирургии. Многие врачи во многих больницах, выслушав анамнез и осмотрев пациентку, сказали бы, что кровь в полости черепа — результат дорожно-транспортного происшествия. Кроме того, поскольку она была в машине одна и врезалась в столб, то какие-то врачи решили бы, что имеют дело с попыткой самоубийства. Но все это было очень далеко от истины. В мозгу женщины разорвалась аневризма, маленький пузырек на стенке артерии. Кровь залила мозг, а женщина, испытав мгновенную острую боль, потеряла сознание и поэтому перестала управлять машиной. Курицей была аневризма. ДТП — яйцом. Дедукция — это наука, и Вильсон знал, что никто не может превзойти в ней доктора Виллануэву.
На поясе снова пискнул пейджер. На экране, как и у Виллануэвы, высветились цифры 311.6. Это было как неожиданный удар под ложечку. Вильсон непроизвольно втянул ноздрями воздух. Завтра утром ему предстоит пойти туда, куда не хотел бы по доброй воле ходить ни один врач Челси. Тай заставил себя дышать ровно и посмотрел на Виллануэву. Ему хотелось знать, получил ли и Гато такое же сообщение. В глазах коллеги он прочел сочувствие и понял, что тот тоже в курсе. «Черт», — подумал Тай. Меньше всего ему хотелось, чтобы этот толстяк его жалел. — Бедолага, — едва слышно буркнул Виллануэва себе под нос.
На двенадцатом этаже, в отделении нейрохирургии, в одном кабинете, несмотря на довольно поздний час, продолжал гореть свет. Коридор был погружен в полумрак, скрадывавший висевшие на стенах портреты выдающихся нейрохирургов прошлого и настоящего. То были славные имена: Эдгар Кан, Ричард Шнейдер, Лазарь Гринфилд, Боб Бартлетт и Джулиан Т. Хофф — этот последний сделал Центральную больницу Челси одним из лучших медицинских учреждений страны. На бронзовой табличке под картиной ниже имени было выгравировано и прозвище Хоффа — Чудак. Последним в ряду висел портрет нынешнего главного хирурга больницы — Хардинга Л. Хутена. Под его именем было вытиснено простенькое прозвище — Босс. Коридор украшали и настоящие полотна мастеров, которые Хутен приобрел, пользуясь своими старыми связями в мире искусств. Эти шедевры тоже были малозаметны в полутьме.
А рядом с дверью кабинета Хутена висела его любимая картина «Без названия. 1964» Марка Ротко — позаимствованная из Национальной художественной галереи. На полотне был изображен большой черный прямоугольник, в центре которого красовался еще один прямоугольник поменьше — темно-серого цвета. Никто не мог понять, отчего шефу так полюбились эти прямоугольники, но никто так и не осмелился спросить его об этом. Были здесь и большие абстрактные картины Сая Туомбли и фотографические коллажи Дэвида Хокни — тоже из галерей, а также две принесенные Хутеном из дома гравюры Джона Джеймса Одюбона. На одной была изображена цапля с желтым хохолком, а на другой — алый южноамериканский ибис. Этот ибис принадлежал к тем редким птицам, которых Хутен никогда не видел воочию, хотя добрую толику своей жизни провел в самых отдаленных уголках мира, охотясь за птицами. Большинство посетителей отделения даже не догадывались о подлинности всех этих шедевров и пребывали в уверенности, что это всего лишь репродукции. В кабинете Хутена и рядом с ним постоянно витал аромат дорогого одеколона.
На фоне всех других отделений больницы нейрохирургия выглядела аномально. В остальных отделениях было так мало украшений, что врачи приносили из дома и вешали на стены плоды творчества собственных детей и покупали эстампы и безликие репродукции расхожих пейзажей и избитые натюрморты — все, что угодно, чтобы порадовать взор. Нейрохирургия настолько сильно выбивалась из общего ряда, что многие врачи отделения старались осматривать своих больных на других этажах, а не в этой музейной атмосфере. Ничто так не убивает чувство доверия пациента к врачу, как сознание того, что врач неплохо зарабатывает на страданиях своих больных.
В одном из самых скромных кабинетов, дверь которого выходила в полутемный холл, рядом с утомленной девушкой, младшим резидентом, державшей на коленях источавший запах пригорелого масла пакет с поп-корном, сидела доктор Тина Риджуэй. На полке в углу красовалось несколько фотографий в серебристых рамках. С одной улыбались две девушки в форме группы поддержки. Рядом стояла свадебная фотография — красавица Тина и ее муж. На третьей фотографии была изображена целая семья, окружившая девочку в инвалидном кресле. Все весело смеялись, включая и девочку в центре. Мишель, так звали девушку-резидента, и Тина сидели на кушетке. Перед ними, на кофейном столике лежала раскрытая книга — атлас анатомии нервной системы. Книга была раскрыта на странице с изображением долей мозжечка с системой артерий, питающих заднюю часть мозга. На полях были видны какие-то неразборчивые пометки, сделанные отвратительным врачебным почерком.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу