Санджай Гупта - Тяжелый понедельник

Тина сидела за широким деревенским кухонным столом и потягивала из стакана дорогое шардонне. Ее муж Марк, стоя с лопаточкой у плиты, жарил на сковороде кусок палтуса. На разделочном столе стояла кастрюля с вареным горошком в миндальном соусе. Шестилетняя дочка Эшли сидела между родителями в кресле-каталке, сконструированном для детей с детским церебральным параличом. К креслу был прикреплен большой, похожий на стул поднос для еды. Головка ребенка была судорожно склонена вбок. В соседней комнате две старшие дочери пели какую-то популярную песенку.

— Ты меня не слушаешь, — сказала Тина.

— Я слушаю, — возразил Марк. В словах, которыми они обменялись с женой, чувствовалась сдерживаемая враждебность. Эта осязаемая, почти видимая стена выросла между супругами за последние несколько месяцев, придавая резкость и недовольство каждому слову, каждому разговору. Но пока они были официально женаты и продолжали делить жилье и спальню. Им приходилось общаться, говорить о детях и ставить друг друга в известность о своих планах.

Впрочем, за последнее время планы Марка сильно упростились. Он был архитектором и потерял работу, когда экономика Мичигана начала трещать по швам. Теперь он целыми днями сидел дома: лихорадочные поиски работы кончились ничем. Такие специалисты, как архитекторы, оказались абсолютно невостребованными. Всю свою энергию Марк обратил теперь на воспитание дочерей. Он помогал старшим девочкам делать уроки, по утрам возил Эшли в дневную лечебницу. Днем Марк был дома с Эшли, ожидая, когда школьный автобус привезет домой старших дочек. Каждый раз, пока Эшли не было дома, Марк рассчитывал заняться собой, но обычно все кончалось тем, что он ложился в постель и спал до полудня. Он скис, лишился энергии. Казалось, ему недостает сил даже на то, чтобы слушать Тину.

— У Мишель Робидо была неудача во время операции — это может случиться с каждым из нас, — и теперь начальство хочет ее выгнать и испортить ей жизнь.

— Такие неприятности случаются, — сказал Марк. — Разве не это ты сказала мне, когда я получил с фирмы свои вещи и уведомление об увольнении?

— Марк! — Тина наклонилась к Эшли, которая принялась с грохотом барабанить по подносу.

— Прости. Но ты же сама говорила, что у нее и раньше были неприятности.

— Дело не в этом, Марк, — ответила Тина холодным и одновременно снисходительным тоном. — Больница должна беречь своих сотрудников.

Они были женаты пятнадцать лет, и Тине казалось, что Марк преднамеренно не желает вникать в то, как работает здравоохранение. Он просто зарылся головой в песок. Неудивительно, что он не понял, что его первого выгонят с работы, когда фирме пришлось затянуть пояс.

— Я вижу, ты действительно меня не слушаешь. Очевидно, слышишь, что я говорю, но не слушаешь. Мы говорим о молодом враче. Но ты витаешь в каком-то своем мире. Больницы должны защищать своих сотрудников, а не вышвыривать их, когда возникают проблемы, — сказала Тина, повысив голос, как будто это могло помочь ей достучаться до мужа.

Марк повернулся к плите и перевернул кусок рыбы. Губы его были плотно сжаты, он сосредоточенно смотрел на сковороду. Тина отчетливо видела, что на его скулах четко обозначились желваки. Секунду он постоял у плиты, потом резко обернулся и вытянул в сторону жены руку с лопаточкой. В глазах его плясали злые огоньки.

— Жены и матери тоже не должны отворачиваться от своих детей и близких.

— Прости?

— Как ты относишься к своему мужу? К детям? У нас был невероятно тяжелый год — сплошные неприятности. У нас были неприятности, но где в это время была ты?

— Марк, о чем ты говоришь?

— Тебя вообще нет. Ты отсутствуешь, я даже не могу до тебя дозвониться, когда ты бываешь нужна.

Эшли снова принялась колотить по подносу, издавая громкие вопли. Сначала Тина, потом Марк посмотрели на дочку, но промолчали.

— Любая сестра, резидент или врач могут дозвониться до тебя в любое время дня и ночи, но я не смогу найти тебя в больнице, даже если от этого будет зависеть моя жизнь.

— Откуда все это идет? — холодно поинтересовалась Тина.

Эшли сбросила с подноса одну из игрушек, и Марк, наклонившись, поднял ее с пола. Когда он встал, в глазах его блестели слезы.

— Откуда все это идет? Это идет от меня, — сказал он.

Марк снова повернулся к плите, выключил конфорку и выглянул в соседнюю комнату.

— Мэдисон, Маккензи, обедать, — позвал он.

Поджав губы, Тина равнодушно смотрела в спину мужу.