Бен Элтон - «Номер один»

– Боже, вы действительно так думаете? Это так мило.

– Конечно, это понятно всякому, если задуматься. Но никто и никогда не думает об этом. А почему?

– Потому что я надоедливый старый чудак?

– Нет!

– Нет?

– Нет! Дело в том, что назойливые СМИ и культ знаменитостей заглушили ваш голос.

– Знаете, я думаю, вы абсолютно правы.

– И я хочу вам сказать, что, если шоу-бизнес победил убеждения, разве не настало время убеждениям победить шоу-бизнес?

– Боже мой!

– Монархия в опасности, сэр! – Кельвин поднялся со стула, и чайная чашка задрожала на блюдце в его руке. – Она уничтожена теми же людьми, которых представляет! Пора обратиться к этим людям, сэр! Обратиться к ним и спасти драгоценные национальные учреждения от насмешек, до которых они позволили им скатиться!

– Появившись на национальном шоу поиска талантов?

– Да! Появившись на самом влиятельном, повсеместном и могущественном культурном мероприятии в стране. Да, сэр, с помощью вашей страстной приверженности к органическому фермерству, богатой клетчаткой диете и проблемам полной занятости молодежи, а также с вашим приятным мягким баритоном вы спасете монархию точно так же, как королева Бесс спасла ее в Тильбери. Сэр, это ваш долг!

– Мой долг?

– Да! Ваш долг!

– Выступить на шоу «Номер один»?

– Да, сэр! Вы нужны своей стране.

Его королевское высочество не ответил. Какое-то время он в молчании отхлебывал чай, пытаясь осознать масштаб предложения собеседника.

– Сэр, – сказал Кельвин с мрачной значительностью, – мы живем в мире постмодернизма. – Эту фразу Кельвин использовал постоянно и добивался невероятного эффекта, хоть и совершенно не понимал, что она значит.

Принц по-прежнему молчал.

– К тому же, – давил Кельвин, выкладывая на стол главный козырь, – люди снова вас полюбят.

Его королевское высочество взглянул на него:

– Вы… вы правда так думаете?

Кельвин изобразил усталый, но требовательный взгляд.

– Конечно, – ответил он тихо. – Все любят победителя шоу «Номер один».

– Победителя?

Кельвин чуть было не выложил слишком много правды.

– Ну, возможно, не победителя, сэр, это, конечно, предстоит решать зрителям, но, как самый главный судья талантов и личностей в стране, я убежден, что вы сможете продержаться очень долго. По крайней мере, достаточно долго, чтобы люди смогли увидеть, какой вы на самом деле.

Принц снова погрузился в молчание и начал жевать печенье. Когда он снова заговорил, Кельвин понял, что он согласен.

– Я никогда не видел шоу «Номер один», – сказал он, – но я помню, что мои мальчишки смотрели «Х-фактор».

– Ну и?

– Кажется, там было целых семьдесят пять тысяч конкурсантов.

– У нас в прошлом сезоне было девяносто пять тысяч.

– В таком случае, мистер Симмс, простите мою глупость, но как вы собираетесь убедить людей в том, что, прослушав девяносто пять тысяч потенциальных звезд поп-музыки, вы выбрали вашего покорного слугу?

Кельвин искренне удивился. Он считал, что, раз уж принц Уэльский всю свою жизнь вращается во властных кругах, он мог бы быть немного проницательнее обычного дилетанта. У него могло быть капельку больше смекалки. Да хотя бы просто здравого смысла. Но, оказалось, он ошибался. Наследник престола по-прежнему верил в фею молочных зубов.

– Девяносто пять тысяч человек? – сказал Кельвин.

– Да.

– И вы думаете, мы всех прослушиваем?

– У меня было впечатление, что в этом-то и заключается смысл. Разве нет?

– Нет.

– Вы их не прослушиваете?

– Нет.

– О… кажется, я не вполне понимаю.

– Сэр. Пожалуйста. Просто посчитайте.

Именно этим восторженным сообщением (сопровождающимся навязчивой, шумной музыкальной заставкой) предваряла каждый эпизод очаровательная Кили. Она снова и снова напоминала публике об огромном количестве желающих принять участие в шоу и трех безжалостных, несгибаемых арбитрах непревзойденного поп-масштаба, чьи задницы собирался надрать каждый кандидат в попытках дойти до финала.

Кили выкрикивала эти фразы на фоне кадров с невероятно длинными эскалаторами, забитыми улыбающимися, жаждущими славы кандидатами. Она вопила в холлах центров досуга, забитых скандирующими толпами будущих звезд. Она выкрикивала их, когда головокружительные вращающиеся камеры показывали сверху огромные толпы на парковках. Она произносила их снова и снова, пока бесконечные очереди мечтающих об успехе рвались вперед, туда, где их пересчитывали, выдавали им бейджики и регистрировали у длинных столов.