Juan Bas - Трактат о похмелье (пер. Т.Машкова)

Заливные луга этого вида похмелья весьма привлекательны для слабоумных, ухитрившихся не угодить кому-то во время пьянки, и этот пустяк совершенно выбивает их из колеи.

Страдающий недоверчивым похмельем близок к паранойе, у него наблюдаются некоторые черты мании преследования. Не то чтобы он считал, что против него готовится заговор, но зато он уверен, что все только и злословят о нем. Будучи невротиком, он видит проблемы там, где ими и не пахнет, и легко делает из мухи слона.

Состояние недоверчивого бодуна можно охарактеризовать кратко: сверхчувствительность или обидчивость.

Несчастный уверен, что все без исключения окружающие судачат о нем за его спиной; он с недоверием встречает все, что бы ему ни сказали, видя во всем скрытый смысл. Полагая, что весь мир состоит в заговоре против него, он всегда начеку, и на злокозненность воображаемую отвечает кознями реальными. А уж если кто-то перестал обращаться к нему, подозрительность перерастает в настоящий синдром.

Если вам не удалось уклониться от встречи, и не было времени сбежать, то посоветую в присутствии подозрительного похмельного не смотреть на часы, воздержаться от высказывания своего мнения, оценки или комментария относительно чьих-либо действий или поведения, держать при себе свои политические воззрения и не смотреть ему в глаза более двух секунд.

Когда я изучал право в университете в Деусто, я знавал одного типа, страдавшего недоверчивым похмельем в чистом виде. Священник-иезуит отец Маренго был не только теологом, но и доктором политических наук, и на первом курсе вел у нас курс политического права.

Отец Маренго обожал «Реми Мартэн» и крепкий черный кофе «а ля тореро». Каждое утро он приходил на занятия в соответствии с регламентом, то есть с бодуна. Как всякий честный иезуит, он был подозрителен и злокознен по натуре, да еще похмелье делало свое дело: он во всем видел подвох. Он опасался, что студенты начнут задавать ему вопросы о неспокойной политической ситуации в Испании вообще и в Стране Басков в частности. Шел 1977 год, активно развивался процесс перехода от режима Франко. Иезуит был националистом из правых (такой вот букет) и воспринимал каждый вопрос как личный вызов. Повсюду ему мерещились коммунисты, анархисты и антинационалисты. Очень часто он покидал аудиторию в сильнейшем раздражении, по его собственным словам, «наевшись до тошноты дешевых и невнятных идей». На самом деле, это был удобный предлог смыться и как можно раньше отправиться в бар.

Другой пример недоверчивого похмелья касается моего бывшего друга сеньора Лазурный Бильбао, занимавшего трудно объяснимый пост кого-то там по связям с общественностью одного из самых роскошных отелей города. Выпив поутру несколько коктейлей «Негронис» – красный вермут, кампари и джин, – он до полудня ничего не ест. В полдень он проглатывает пакетик картофельных чипсов, а вечером, прежде чем выпить первый джин-тоник, съедает пригоршню маслин.

Вот приблизительный диалог с сеньором Лазурный Бильбао, находящимся в состоянии похмелья:

– Привет! Давненько тебя не видел.

– Видно, не хотел. Я-то все время кружу по одним и тем же барам и работаю все в том же отеле.

– Да ладно тебе! Просто не совпадали.

– Как это не совпадали?

– Ну, на улице, в барах…

– Я к тому, что в политике ты и я никогда не были в одном строю и не шли в ногу.

– У тебя красивый галстук!

– Причем тут галстук? Ты выглядишь как оборванец, но я же молчу.

– Ладно, рад бы повидаться! Пока, я спешу.

– Ты всегда врал неудачно!

– Привет Бейж!

– Какое тебе дело до моей жены?!

Если подозрительный тип облечен властью, с похмелья он способен развязать Третью мировую войну.

Уинстон Черчилль, большой любитель сухого мартини, соединил в себе эти две характеристики. Он говорил, что ему было достаточно, чтобы луч солнца пронзил бутылку вермута и заиграл на стакане для коктейля.

Когда после завершения Второй мировой войны победившие союзники делили мир на Ялтинской конференции, Франклину Делано Рузвельту, не пившему ничего крепче кленового сиропа, много раз приходилось охлаждать горячие головы и вмешиваться в ожесточенные споры на тему «да забери ты эти гребаные Балканы» между уважавшим водку Сталиным и склонным к паранойе подозрительным безумцем-невротиком сэром Уинстоном.

Совершенно исключительная категория в вечно мрачном и надутом похмельном мире.