Ольга Разумная - Будни ГКБ. Разрез по Пфанненштилю

— Успокойся, не было твоего Вадика! А ты чего запыхалась, опять летела как угорелая? Небось лифта не дождалась и по лестнице пешком?

— Ага, пешком, — смущенно улыбнулась Валерия, — просто Вадик терпеть не может ждать…

— Правильно, давай-давай, бегай, а придет вечер — снова будешь лежать без сил и стонать от боли! Врачи и так в толк взять не могут, что с тобой происходит, а ты!.. — Катерина раздраженно махнула рукой и ехидно добавила: — Ничего с твоим драгоценным Вадиком не случилось бы, подождал бы минут десять, не развалился. Вот все про тебя Ульяне Михайловне расскажу. Она сегодня весь день на операциях, но перед уходом обещала заглянуть.

— Ульяна Михайловна? — Услышав знакомое имя, Ольга оживилась: — А ее фамилия случайно не Караваева?

— Точно, Караваева! Вы что, знакомы с нашим доктором?

— Все может быть! — Леля загадочно улыбнулась и пробормотала себе под нос: — Не устаю удивляться, насколько тесен мир! Любопытно, узнает ли она меня через столько лет…

Не знаю, как в остальных отделениях Городской клинической больницы, но во второй гинекологии демократией и не пахло, тут царила полная и безраздельная монархия. Вот уже более двадцати лет во главе этого небольшого, но вполне самостоятельного государства стоял кандидат медицинских наук, врач высшей категории Борис Францевич Нейман. Все, что происходило в его вотчине, он держал под строжайшим и неусыпным контролем. Ни одна мало-мальски серьезная операция не обходилась без его консультации, ни одно важное решение не принималось без совета с «папой», как за глаза называли завотделением его подчиненные, то ли намекая на умудренного опытом главу семейства, то ли проводя аналогию с папой римским. А развернуться Борису Францевичу было где, его беспокойное хозяйство занимало весь четвертый этаж второго корпуса, насчитывало семьдесят коек и имело свой оперблок, в состав которого входили плановая, экстренная, малая и гистероскопическая операционные. Помимо этого на протяжении многих лет второе гинекологическое отделение являлось клинической базой Московского государственного медицинского университета, благодаря чему господин Нейман имел редкую возможность пропускать через свои руки тысячи студентов-медиков и выискивать среди них подлинные жемчужины. Своих любимчиков Борис Францевич пестовал, холил и лелеял вплоть до получения диплома, а затем устраивал к себе в ординатуру. Возможно, Нейман и не был талантливым педагогом и чутким наставником, однако он являлся предприимчивым человеком и дальновидным руководителем, что позволило ему собрать в своем отделении сильнейший медицинский состав. Во второй гинекологии не было текучки кадров, от Неймана не уходили, ему доверяли, именно к нему устраивали на лечение друзей, родственников и знакомых. Это льстило самолюбию Бориса Францевича, а главное, обеспечивало бесперебойное поступление денежных средств в кассу этого отделения ГКБ.

Кандидат медицинских наук, врач высшей категории Ульяна Михайловна Караваева также попала во вторую гинекологию в числе любимчиков доктора Неймана. И как обычно, Борис Францевич не прогадал. К тридцати пяти годам из подающей надежды студентки Караваева превратилась в опытного, пытливого, а главное — внимательного к деталям врача.

— Помните, в нашей профессии не бывает мелочей, — из года в год твердила она своим интернам, которые с ленцой относились к заполнению истории болезни. — Детские инфекции, перенесенные ранее полостные операции, аборты, пищевые аллергии, аллергии на лекарства, все это — ценнейшая информация, которая впоследствии может помочь вам поставить верный диагноз. Поверьте моему опыту: часто причина бесплодия женщины кроется как раз в ее прошлом, и, только найдя эту причину, мы сможем помочь пациентке.

Помимо лечебной работы Ульяна Михайловна активно занималась и научной деятельностью. Не так давно она успешно защитила кандидатскую диссертацию на тему «Негормональная регуляция менструальной функции у женщин репродуктивного возраста с дисфункциональными маточными кровотечениями». За долгие годы работы в стационаре материалов накопилось столько, что впору было садиться за докторскую. Однако подумав немного, Караваева здраво рассудила: не ученая степень делает женщину счастливой, и прежде чем бросаться на покорение вершин науки, неплохо бы разобраться с личной жизнью. А как раз личная жизнь у Ульяны Караваевой что-то никак не ладилась. К тридцати пяти годам она оставила в прошлом неудачный брак с однокурсником и несколько ничем не закончившихся романов, а в настоящем имела страстное желание обзавестись семьей и ребенком.