Герман Кох - Размышляя о Брюсе Кеннеди

Между тем он возглавил фирму, которая разрабатывала сайты для мультинациональных предприятий, а одновременно проверял их персонал на предмет то ли экономической эффективности, то ли чего-то еще, чего Мириам никогда толком не понимала, да, честно говоря, ее это и не интересовало. Денежки, во всяком случае, капали. Он жил с женой и двумя их мальчишками на вилле в Бюссуме. Кроме игры в теннис и верховой езды, жена его, Ингрид, не занималась абсолютно ничем, правда, временами шли разговоры об открытии парикмахерской или салона красоты — «моего собственного местечка», как она выражалась, но всякий раз все откладывалось на потом. У их сыновей, Тимоти семи лет и девятилетнего Брэда, было все, что душа пожелает. Наиновейшая игровая приставка, четыре или пять скейтбордов, бейсбольные перчатки от «Метса» (отец привез им из Нью-Йорка), плазменный телевизор прямо в их комнате, переносной DVD-проигрыватель, который они брали с собой на заднее сиденье «рейнджровера».

«Слушайте, а у вас есть друзья, которые работают ?» — поинтересовался Рюйд во время одного из своих последних визитов, на сорокадевятилетие Бена. Они опять устроили acte de présence  [31]  Здесь: вечеринка (фр.) — художник и писательница, актриса и «театральщик», поддатый или отставной муниципальный советник со своей тоже уже тепленькой женой. Рядом мельтешили неизменные рыбки-прилипалы, которые кружили около «творческих» профессий в надежде ухватить крошки с барского стола: критик, готовый написать что-нибудь приличное о следующем фильме Бена, актер, который спит и видит себя хотя бы в эпизоде, сценаристка, которую пока не пускали дальше детского телевидения и которая мечтала о «новом вызове».

Случись это на год-другой раньше, Мириам, возможно, разозлилась бы на сарказм Рюйда. Приняла бы его всерьез. Тогда она пребывала в уверенности, что это и ее реальная жизнь. Но на сей раз она лишь улыбнулась словам брата. Потому что впервые разглядела это жалкое сборище под названием «круг друзей». И новый взгляд подействовал отрезвляюще, как будто в ее отсутствие кто-то промыл грязные окна и в доме внезапно стало светло.

«Круг друзей», в свою очередь, свысока посматривал на Рюйда, его жену, его «рейнджровер» и «избалованных» детей. Даже просто разговаривая с ним, они всякий раз держались весьма надменно. Или, когда он находился рядом, заводили разговор о каком-то кинозале, где шла ретроспектива Феллини, или о показе фильмов некоего новозеландского режиссера, который работает исключительно с незрячими (глухими или умственно неполноценными). Чтобы выдавить его из круга. Чтобы продемонстрировать ему со всеми его деньгами и модным прикидом, что он ведет «бездуховную» жизнь.

Когда гости разошлись, у Мириам и Бена случился по поводу происшедшего скандал. Оба они прилично набрались, но выпили по последней, сидя за огромным столом среди окурков и картонных тарелочек с остатками салата из тунца, приготовленного Мириам. Бен, казалось, пребывал в великолепном расположении духа, отпускал шуточки по адресу почти всех гостей, и тогда Мириам рискнула повторить вопрос, заданный Рюйдом. Повторила со смехом, будто и сама находила его смешным. Вовсе не как случайное наблюдение, возможно заключавшее в себе истину. Но, увидев выражение лица мужа, она поняла, что ошиблась в оценке.

— Ну и что он хотел этим сказать?

Она вздохнула. Ей уже не хотелось говорить на эту тему, но было поздно придумывать что-то другое.

— Бен, пожалуйста. Он просто пошутил.

Бен взял со стола грязную рюмку, пальцем выудил оттуда окурок и налил до краев выдержанной можжевеловки. Мириам была абсолютно уверена, что в наступившей тишине слышала, как скрипнули его зубы. Он поднес рюмку к губам и залпом осушил.

— И в чем же его шутка? — Он вытер рот тыльной стороной руки. — Я имею в виду, кто он такой, чтобы шутить о работе других, а? Он-то кто такой?

Мириам понимала, что ответа он не ждет. Смысл в том, чтобы она внимательно слушала все то, о чем Бен будет вещать.

— А у него что — работа?

Рюмка была пуста, и он снова взялся за крышку бутылки. Ей не раз приходилось наблюдать подобное. Он и раньше напивался почти до алкогольного отравления с одной целью — втемяшить ей какую-нибудь свою мысль. Что именно хотел ей разъяснить, он, как правило, забывал, но Мириам никак не могла отделаться от чувства вины — то ли что-то недосмотрела, то ли недоучла, вот он и напился до полусмерти.

— А чего хорошего тянуть упряжку этих циничных мультинациональных компаний и гребаных фабрик и заводов? Для них живой человек — мусор, грязь, пусть себе пупок надрывает на хозяйской работе, а? Или, может, придумывать для них новые стратегии, чтобы они нам после всякие ненужные продукты впендюривали? Да, такая жизнь ему конечно же больше нравится, чем актерская.