Грэм Грин - Меня создала Англия

Но Крог безмятежно улыбался. Столько лет следить за каждым шагом, думал он, таскаться на концерты, в оперу, на приемы. — Еще коньяку, — бросил он официанту.

— Une bouteille! — машинально повторил Энтони, и Трагическая брюнетка тотчас наказала его потоком французской речи. Он разобрал только несколько раз повторенные «Academic Francaise» и «cochons» [5] «Французская Академия», «свиньи» (фр.) .

— Вы француженка? — спросил он.

— Это она-то? — встряла блондинка. — Не смешите меня.

— А вы — американка?

— Американка! — не осталась в долгу брюнетка. — Она дальше острова Эллис не выбиралась никуда.

— Здесь душно. Давайте пройдемся.

— Выпейте коньяку.

— Завтра мы начинаем репетировать. Где Гауэр?

— Между прочим, они собираются пожениться.

— Не смешите меня.

— Сцена в публичном доме. Немыслимо.

— А я согласна взять роль.

— Жалкая статистка.

— Здесь душно.

— Что значит — душно?

— Вам нужна профессиональная драматическая актриса, дорогой профессор.

— Тоже мне — профессионалка.

— Где мои очки?

— Где Гауэр?

— Где коньяк?

— Не щекотите, профессор.

— Там должен стоять памятник. И он будет стоять.

— Это секрет. Никому не говорите. Они хотят пожениться.

— Энтони, не трепи языком. Ты пьян.

— Лицом в сторону России.

— Это лучшая пьеса величайшего драматурга.

— В дивном переводе, дорогой профессор.

— Смех ее слушать.

— Возьмите ваши очки.

— Профессор, зачем вам эта пьяная свинья, почему вам самому не сыграть эту роль?

— Давайте пройдемся.

— Где коньяк?

— Великим рвением горя.

— Вы ее приглашайте. Это ей жарко. Вон как потеет.

— Я не хочу ее. Я хочу вас.

— Спасибо, учту. Отпустите меня. Я хочу поговорить с герром Крогом.

— Слушай, Кейт, у меня приличная работа, как ты считаешь?

— Энтони, уймись.

— Позвольте, я вам погадаю, герр Крог. О, какая длинная и четкая линия жизни. Вы женитесь, у вас будет трое, четверо, пятеро детишек. — Черта с два.

— Энтони, уймись.

— Ах, боже, я совсем забыла, вы должны посеребрить руку. Правда, серебряных денег сейчас уже нет, но, я думаю, сойдет никелевая монетка или бумажка. На счастье. Я потом верну, если хотите.

— Честно говоря, я не понимаю, чем она прельстила профессора. По-моему, вульгарная пьеса.

— Смотрите, смотрите, что мне дал герр Крог! Правда, здорово? — Вульгарная девчонка. Только чтобы спасти от нее пьесу профессора, я возьмусь играть Марину. Ах, профессор, вы опять уронили очки. Нет-нет, дайте уж я сама найду.

— А еще меня называет вульгарной.

— Давайте пройдемся. Жарко.

— Действительно, самое время уйти. Нахалка.

— Что худшее нам может угрожать?

— Всю пьесу на память!

— Официант, еще бутылку коньяку.

— Я ненадолго, Кейт.

— Не болтай лишнего, Энтони. Придержи язык, я тебя очень прошу.

— Я буду нем как рыба.

Без отпеванья гроб твой опущу я

В пучину.

— Там что, кто-то тонет?

И накопленье праздное сокровищ — Глупцам на радость, смерти на забаву.

— Он такой умница, с ним будет одно удовольствие работать.

— Идемте. Ненавижу, когда говорят про утопленников.

— Я слышала, это самая хорошая смерть.

— Какая же здесь духота! Пошли.

— Будто бы вся жизнь проходит перед глазами. В один миг. Они шли под залитыми светом безжизненными деревьями; высокие каблуки скользили по листьям, и это металлическое царапанье звучало жалобой на ветер и темноту; Энтони поцеловал готовно подставленные губы; где-то далеко внизу билось море в неровный берег. — Смотрите, как свежа она, — доносился из широких окон пьяный и прерывающийся от волнения голос профессора. — Ужасно, что в море бросили ее!

— Какая у вас мокрая пьеса, — сказал Энтони. — Море. Пучина.

— Я люблю море, — объявила блондинка голосом Гарбо. — Хотите, возьмем лодку, — неохотно предложил Энтони: «спит на дне морском», вся жизнь проносится перед глазами, самая легкая смерть. — У меня неподходящие туфли, дорогой. Как вас зовут, милый?

— Энтони.

Нагнувшись поцеловать ее, он испытал такое ощущение, словно погрузил лицо в связку шпагата; она запустила ему в волосы пальцы, пахнущие леденцами; у нее был душистый, эластичный, ухоженный рот. — Это ваша сестра? — спросила она.