Инго Шульце - Адам и Эвелин

— Ах ты черт! Как больно.

— Я ничего о себе не воображаю, правда, но если б ты ее видела. — Эвелин снова случайно задела крышу рукой. — Извини. Ты не поверишь, правда не поверишь. В голом виде она такая бабища.

— А Адам?

— Он так и стоял, за шкафом, без ничего…

— Адам в костюме Адама. Ему, что ли, нравятся такие женщины?

— Да нет, они ж не все такие. Но теоретически на ее месте могла бы быть любая, любая клиентка, любая женщина.

— Не знаю, насколько тебе это интересно, но со мной он вел себя прилично, правда — прямо как ангел.

— Я верю, я очень тебе верю.

— Я сказала какую-то глупость, что я готова исполнить любое его желание или что-то вроде того, я даже думала об этом. Я просто хотела, чтобы он меня провез, на все остальное мне было плевать. Но он ни одного словечка не отпустил, ничего такого. Я уж думала, он голубой…

— Адам?

— Ну, он же портной. У меня есть один знакомый парикмахер, голубой, а парикмахер и портной — не такая уж и разница.

— Портной — это все-таки другое!

— Не важно, я просто хотела сказать, я думала, он либо голубой, либо правда любит свою жену.

— Может, и любил когда-то.

— Если б мужчина поехал вслед за мной на такой старой тачке, хоть я уже и с другим… Это все-таки что-то значит.

— Только вот что?

Катя легла на спину, подложив руку под голову.

— Ты правда хочешь вернуться?

— Самое ужасное, что раз в несколько часов мое решение меняется, — сказала Эвелин.

— У тебя там есть кто-нибудь из родных?

— Нет, никого. У Адама есть тетя, не по прямой линии, она к ним раньше иногда приезжала. Ее муж в какой-то момент бежал, он то ли не хотел больше приезжать в ГДР, то ли его не пускали, занимает какой-то высокий пост.

— У нас все там. Мы всегда были единственными, кто еще не перебрался на Запад.

— Когда начинаешь об этом думать, когда это вдруг начинает казаться таким осуществимым…

— Тогда уже не можешь больше спокойно ни о чем думать. Я даже считаю, что уехать — это наш долг, мы ведь даже не знаем, что такое настоящая жизнь.

— Адаму так мало надо. Пить пиво по вечерам, сидеть в саду, курить сигару, потом сосед к забору подходит… Он даже с соседями в хороших отношениях. Меня это привлекало, он был такой независимый, знаешь, в этом что-то было. Университетские мальчики, они были такие осторожные и правильные, по сравнению с ними Адам был глотком свободы. За словом в карман не лез. Но если все это ради того, чтобы посидеть в саду…

— Вы никогда никуда не ездили?

— Были один раз в Болгарии. Деньги-то у него есть. Денег у него куры не клюют, по крайней мере, по моим меркам. Адам даже детей хотел. Но… я…

Эвелин повернулась лицом к стенке палатки.

— Что такое? Эй, Эви?

Катя осторожно погладила ее по волосам и по плечам.

— Что такое? Ты плачешь?

— Я избавилась от ребенка.

— Я тоже через это прошла. Но это был такой подлец, настоящий уголовник.

— Адам об этом не знает. И тебе я запрещаю ему об этом рассказывать — никогда, обещаешь?

— Да, конечно.

— У тебя, по крайней мере, была причина. Но я, я просто подумала, я лучше подожду. А теперь я думаю: хорошо, что у меня нет ребенка. Что мне с малышом на Западе делать?

— Я не хотела быть всю жизнь привязанной к тому типу, я и так слишком часто об этом думаю.

— Они вообще еще здесь?

Эвелин подняла голову.

— Твои мужчины?

— Мои мужчины?!

— А что, это ведь так, у тебя двое, а у меня ни одного.

Эвелин высморкалась.

— Можешь забрать себе одного, это бы все немного упростило.

— Тогда я завтра спрошу, не хочет ли меня кто-нибудь из них.

— И кого ты спросишь первым?

— Конечно, Адама.

— Но он же не хочет уезжать!

— Все равно, если ты не возражаешь?

— Послушай — это еще что?!

— Прямо целое стадо.

— Ты слышишь, что они поют?

— «Германия превыше всего»?

— Да нет, это же наш, это наш национальный гимн!

Эвелин, Катя и Адам сидели в маленьком угловом кафе на улице Непштадион, одинаково удаленном от посольств ГДР и ФРГ.

Катя отодвинула от себя пустую чашку.

— От такого количества кофе мне еще сильней спать захочется.

— Все-таки как-то странно, что мы здесь их деньги просаживаем, — сказала Эвелин.

— Почему, я же верну их посольству, — сказал Адам.

— О Боже, а я-то думала, что наконец-то живу не за твой счет, — сказала Катя.

— Деньги для того и нужны, чтобы их тратить.

— Да ладно, Адам, не задавайся. Мы не можем даже снять здесь номер в гостинице или сходить поужинать по-человечески.