Кирилл Дубовский - Хороший роман

В комнате Дима огляделся. Диван в углу был укрыт полиэтиленовой пленкой с белыми разводами, на окнах не было штор. В голой прозрачности стекол было настолько что-то неуютное, что Дима поморщился. Пустой шкаф у стены стоял с распахнутыми дверцами, рядом на полу валялись рассыпанными книги. — Что я тебе должна вернуть, говоришь? — спросила Лиза. — Коэльо и Мураками. — Ах да. — Как тебе кстати? — Нормально. Правда, ничего особенного.

— А мне понравилось, — сказал Дима. — Очень легко читается. Знаешь, после работы мозги совсем не соображают, не каждая книжка подойдет. — Ну да. А ты по-прежнему весь в работе. — Не начинай снова.

— Да нет, я так. Теперь-то уж какая разница, сам понимаешь. Они замолчали. — Чем занимаешься сейчас? — спросил Дима.

— Да ничем особенным. На шейпинг разве что начала ходить. Хочу хорошо выглядеть.

Дима посмотрел на Лизину грудь, обтянутую блузкой. «Как ни крути, — вдруг подумал он, — когда-то я касался этой груди, нравится теперь это Лизе или нет». Потом он стал думать о том, что человеческая кожа периодически обновляется, и, скорее всего, у Лизы уже совсем другая грудь, а той, что была прежде, больше не существует. И что вообще ни один миллиметр Лизиного тела больше с ним ничем не связан. Ему стало грустно.

— О чем задумался? — спросила Лиза.

— Да так. Зря мы все-таки расстались. Ты была лучшей. Вокруг меня сейчас одни сумасшедшие. На крыши тягают, чего-то хотят непонятного. — Ты пришел мне пожаловаться? — Извини.

— Не переживай, еще встретишь свою. На мне свет клином не сошелся.

Друзья

Костя и Паша допивали очередную бутылку пива у Кости дома на кухне.

— Пойдем покурим, — предложил Паша, и они с бутылками в руках вышли в подъезд к мусоропроводу.

— Мне уже хорошо, — признался Костя и покачнулся.

— Так и не должно быть плохо, — засмеялся Паша. — Смотри только, не нажрись снова, как в общаге.

— Сколько можно напоминать уже.

— Ну а что. Как налег на водку тогда, так потом тебя еле до дома довез. — Ай… Паша затянулся и огляделся.

— Иногда кажется, что возле этого мусоропровода молодость вся и пройдет, — пошутил он.

— Хорошо, что ты ко мне так часто заходишь, — ответил Костя. — Мы ведь друзья.

— Да, друзья. И знаешь, никакая баба тебе не заменит друзей.

— Ага.

— Ну подумай сам, разве ты сможешь когданибудь нормально побухать с бабой?

— Нет, — согласился Костя.

— А разве баба тебя поймет когда-нибудь так хорошо, как друзья?

— Вряд ли.

— Ну вот видишь. Паша наклонился к Костиному уху.

— Я тебе скажу больше: бабы — это зло, а все зло — от баб. Главное — это друзья.

— Я согласен, — сказал Костя. Ему вдруг стало очень хорошо. Хорошо и легко.

— Правильно, ну этих баб. Давай лучше выпьем за друзей.

Три вещи

— Меня интересуют три вещи, — ответила она на мое приветствие в аське. — Какого ты роста? Большой ли у тебя живот? Имеется ли на твоей голове хоть какая-нибудь растительность? Если ответишь правильно на все три вопроса, у тебя появится хороший шанс познакомиться со мной. Иначе нет.

Я удивился. Начало нашего общения оказалось весьма необычным.

— Ты это у всех спрашиваешь? Я среднего роста, где-то метр семьдесят восемь, живот у меня самый обычный, а на голове есть волосы, правда, не очень стриженые. Это ведь нам не помешает?

— Все окей, парень, ты просто бальзам на душу. Кругом одни маленькие лысые пузатые извращенцы. Надеюсь, ты не соврал мне.

Так мы с ней и познакомились. В тот же вечер мы решили увидеться и договорились встретиться возле нулевого километра.

Ее звали Настя, мы бродили с ней по теплым улицам и о чем-то болтали.

— Что-то мы ходим кругами, — сказала вдруг она. — Ты хочешь вскружить мне голову?

Гуляя, мы с Настей подошли к «Белой веже».

— Начинаем считать, — сказала Настя. — Вот смотри — один, второй, третий, четвертый. — Кто?

— Ну как кто, спрашиваешь тоже — маленькие лысые пузатые извращенцы. Тут их естественный ареал обитания, они тут стаями. Кыш! Кыш! — вдруг замахала руками Настя. Я остолбенело смотрел на нее.

— Ну ладно, пойдем дальше, все равно они никуда отсюда не денутся, зря только нервы на них тратить. — А может, они все-таки разбежались бы?

— Нет, ты что. Есть такие вещи, которые ты не можешь изменить. Этим миром правит что-то низкое, прожорливое и уродливое — это основа. Ты ее никак не сдвинешь, сколько ни гоняй ветер. Мы дошли до какой-то лавочки. — Давай присядем, — сказала Настя.

Мы сели.

— Хочется выпить, — сказал я вдруг.