Валентин Черных - Рецепт колдуньи. Сборник

Это было предложение не только о работе, но и о замужестве.

— Я подумаю. — Я улыбнулась классику своей лучшей улыбкой. И вдруг я поняла, что мне не о чем беспокоиться. В этом писательском треугольнике я буду обеспечена на всю оставшуюся жизнь.

На следующий день я не вышла на работу к своему писателю. Через полчаса он уже позвонил.

— Что-нибудь случилось? — спросил он.

— Случилось, — ответила я. — Я ухожу от вас: мне предложили более выгодные условия.

— Перестань, — сказал он. — Я знаю, что для тебя это не главное. Что случилось?

— Я не вижу перспективы, — ответила я.

Он был слишком умен, чтобы разъяснять ему сказанное.

Он помолчал и сказал:

— Приезжай. Обсудим.

Я поехала. Он меня встретил одетый, как одевался, когда шел на переговоры. В костюме, белой накрахмаленной рубашке при шелковом галстуке. Я быстро приготовила кофе и гренки. Так обычно начинался наш рабочий день. Он смотрел на меня, будто видел впервые. Я выдержала его взгляд и улыбнулась. Он отвел глаза, и я поняла, что выиграла, сейчас он сделает мне предложение. Так это и произошло. Через несколько минут я села за компьютер уже женой писателя. Нас очень торопили. Издательство планировало выпустить роман через месяц. Осенью повышался спрос на романы.

Мне двадцать шесть лет, я биохимик, работаю в Институте иммунологии. Я знаю все о зарождении жизни, но сама родить не могу. Муж меня ни в чем не упрекает, но утверждает, что другие женщины от него беременели. Со мной такого не происходило: я всегда пользовалась контрацептивами.

Моя подруга работает в Центре репродукции человека, и мы с ней составили программу анализов для меня.

Сонограмма яичников и матки подтвердила, что у меня нет ни кисты, ни фибромиомы. По образцам тканей исключили микоплазму и хламидии. Я прошла гистеросальпингографию, по-простому — это рентгеновское исследование, определяющее форму матки и проходимость фаллопиевых труб. Я прошла тестирование цикла пролактина в менструальный период: экстродиала (и сонограммы) непосредственно перед овуляцией и протестерона после овуляции. Я сама просчитала свой естественный овариальный цикл.

Подруга, посмотрев анализы, сказала:

— Ты здорова, как трехлетняя кобылица. Если тебе вместо члена засунуть морковку, она тут же начнет бурно расти.

В воскресенье вечером, после наших любовных игр, муж, как обычно, открыл роман Джойса, перед сном он обязательно прочитывал несколько страниц.

— Поспи, — сказала я ему. — Наберись сил. Тебе придется трахнуть меня еще и утром.

— Как всегда, с удовольствием.

— На этот раз по необходимости. Нужен тест после совокупления, чтобы определить, восприимчива ли шеечная слизь к сперматозоидам и могут ли они свободно плавать в шеечном пространстве.

— Нет, — ответил он. — Я здоровый мужик, у меня всегда все получалось. — Он посмотрел на меня так, что я испугалась и больше не заводила разговоров об этом. Как говорила моя подруга: тебе повезло, он добрый и богатый. Я ей возразила:

— Он еще и умный.

— Это само собой, — согласилась подруга. — Если богатый, значит, не дурак. Дураки богатыми не бывают.

Павел был старше меня почти на десять лет. Если у него все получалось с другими женщинами, значит, эти женщины существовали. Я нашла последнюю, с которой он жил три года. Мы договорились с нею встретиться. Она подъехала ко мне в институт.

Рослая брюнетка, мы с нею были похожи. Она рассмеялась.

— Я так и думала. Ему всегда нравились еврейки. Он смоленский, евреи там почему-то не приживались. Мы для него нечто экзотическое вроде негритянок.

Я ей изложила свои проблемы.

— Не получалось у него с детьми ни со мною, ни с другими. Собственно, я и ушла от него, потому что хотела ребенка.

— Я тоже хочу.

— Ты же медик. Сейчас медицина все может.

Но оказалось, что не все. Я взяла на анализ его сперму. Шансы были невелики, а лечение требовалось упорное и длительное.

Вероятно, он что-то почувствовал и стал возвращаться все позже, дома продолжал работать над документами и ложился спать у себя в кабинете на тахте. Мы все реже спали вместе.

— Сходи к колдунье, — советовала Людмила, учительница литературы, мы с ней в школе сидели за одной партой.

— Какая колдунья? Я же медик, биохимик. От нашептываний и заговоров дети не рождаются.

— Рождаются, — убеждала Людмила. — Может, надо снять сглаз. Одна моя знакомая не могла родить, колдунья сняла с нее сглаз, и она забеременела. Я в это верю.