— В отличие от музыки, которую можно просто слушать, язык заставляет нас общаться, всех до единого. И чем больше ты знаешь языков, тем легче найти собеседника.
— Разве важно, на каком языке мы будем общаться, на английском, на китайском, на языке любви, секса. Посредством подарков, жестов или битой посуды… На языке взглядов, ласки, грубости… Главное, чтобы для нас обоих этот язык был родным.
— После твоего, для меня, все языки иностранные.
— Вот и напиши об этом.
— Ты предлагаешь мне литературой заняться? Я думал когда-нибудь стать писателем, — начал собирать косточки с пола.
— Нет, тебе не надо, просто рассуждаю. Чем больше хочешь стать кем-то, тем труднее оставаться собой, — отвечала мне жена уже из глубины спальни.
— А что, написать о себе роман или повесть.
— Думаешь, это будет кому-то интересно, кроме меня?
— Я согласен писать для тебя.
— Это разрушит мои мечты.
— Какие мечты?
— Оставаться неписаной красотой. Если серьезно, то многое из того, что мы создаем, уже есть, а то, что пытаемся разрушить, — не существует вовсе.
— Ну, а как же смысл жизни? Если он существует.
— Смысл есть только в том, что завтра нас может не быть.
— Вот и я говорю, что надо как следует наследить, раз уж ты здесь, — нашел я под столом еще одну косточку. — Откуда так краской несет? — выкинул косточки в мусор и направился в прихожую, где оставил пакет с продуктами.
— Новый лак испытываю, нравится? — Фортуна вышла из комнаты и протянула мне свою тонкую, но сильную ладонь, выпустив из нее шипы длинных пальцев с красными клавишами ногтей.
— Вот видишь, и тебя тоже к искусству тянет. Женщинам не хватает красок в жизни. Если они не находят художника, который будет их всю жизнь рисовать, то они начинают рисоваться сами, — поцеловал я ее руку со средневековым изяществом.
— Вы так любезны, — томно засияла она.
— Но запах меня угнетает, — вложил я ей в руку пакет с продуктами.
— Откуда это повелось, приносить даме вместо цветов продукты? — приняла она мои дары.
— Из магазина. А ты чего такая холодная сегодня? — взял я ее за руку.
— Я хотела сегодня приготовить рыбу, открыла морозилку, и вдруг мне показалось, что я и есть та самая рыба, одинокая и холодная. Представляешь, как я достаю сама себя.
— А потом достаешь меня. В этом ты мастер.
— Ты ничего не понял. Любви мне недостает, — забрала Фортуна свою ладонь и направилась на кухню. Я пошел вслед за ней.
— Любви никогда недостает, как бы она уже ни достала. Я имею в виду, почему ты ко мне такая холодная? — пытался найти ее глаза, которые бегали от меня по полкам, раскладывая продукты.
Наконец пакет был исчерпан, она бросила его, обессилевшего, на стул, но он настолько обессилел, что не удержался и слетел вниз, тихо и без последствий, как иная пропащая душа. Судьба его предрешена, через несколько дней мы вновь придадим ему форму, наполнив мусором, и выбросим.
— Счастья какого-то не хватает, то ли тебя мало, то ли меня слишком много, не могу понять. Настроение мрачное, даже от погоды не зависит, — остановила она бесконечный бег своих зрачков, глядя на меня.
— Даже когда солнце? — Я взял с подоконника старую газету, чтобы завернуть туда свои глаза.
— Прежде нужно, чтобы меня любили, а потом уже солнце и прочие светила, — бросилась она в окно всем своим видом, будто собиралась исчезнуть как вид.
— А моей любви тебе недостаточно?
— Да где она? Меня не покидает ощущение, что ты никого не способен любить как следует.
— А как следует?
— Хотя бы как я тебя.
— Давай чаю выпьем… И все пройдет, — скомкал газету и отправил вслед за косточками.
— Думаешь, обычная летняя депрессия? — поставила она на огонь чайник и открыла буфет, чтобы достать чашки.
— Конечно, у меня тоже такое бывает, только по ночам. Лежу рядом с тобой и думаю: зачем живу, зачем лежу, потом обниму тебя, возьму в руки грудь или бедро, и сразу легче становится. Не зря.
— Я понимаю, что женщинам никогда не будет хватать мужчин и наоборот. Даже если у них все схвачено. Может, поэтому у меня возникает такое впечатление, что ты не со мной, со мной только твое тело, знакомое, но уже бесстрастное, вялое и ленивое. Мне все время приходится тебя тормошить на подвиги, — Фортуна вытащила из буфета, помимо чашек, вазу с конфетами и печеньем.
— Женщине мало подвигов, ей нужны преступления.
— Вот именно, а если нет ни тех, ни других?
— Тогда вся надежда на любовь.
— Возможно, любовь и делает людей ограниченными. Сначала они начинают себя ограничивать в друзьях, в общении, во внешнем мире, потом в самом себе. В конце концов — даже в сексе.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу