Дэвид Стори - Сэвилл

— Я ведь ни на что не претендую. Для меня это просто терапевтическое средство, — хмуро сказал Кэллоу, но, беря рюмку, опять посмотрел на Колина.

— А вы тоже преподаете? — спросил у нее Колин.

— Боже сохрани! — Она покачала головой. В баре она сняла шарф, открыв выпуклый лоб. В выражении ее лица была какая-то невозмутимая уверенность. — Я женщина, ведущая независимую жизнь, — сказала она подчеркнутым: тоном и посмотрела на него в упор, точно приглашая его делать какие угодно выводы.

Кэллоу, угрюмо отгородившись от ее поддразниваний, умолк и медленно допивал свою рюмку, а потом по ее предложению встал и заказал еще по одной.

Через несколько дней он встретил ее на улице. Было субботнее утро, город заполнили толпы людей, приехавших за покупками. Он увидел ее перед входом в магазин, фамильярно взял за локоть и почувствовал, как она вздрогнула от его прикосновения.

— А, это вы, — сказала она, и он решил, что она уже узнала его — увидела издалека и остановилась, поджидая, но сделала вид, будто это вышло случайно.

— У вас какие-нибудь дела? — спросил он.

— Никаких, — сказала она, — которые нельзя было бы отложить.

Они пошли в кафе в проходе под аркой. В том самом проходе, подумал он, пока они ждали за столиком, по которому много лет назад он в первый раз шел с матерью чтобы поглядеть на школу.

— Так вы хорошо знаете город? — сказала она, когда он упомянул про тот день.

— Я здесь получил образование, — сказал он.

— Образование! — Она посмотрела на него прищурившись.

Виски у нее были тронуты сединой, и она рассматривала его так же непринужденно, как вела себя с Кэллоу.

— Вы не придаете ему особого значения? — сказал он.

— Больше, чем многие, — сказала она, — и меньше, чем некоторые.

— Почему вы все время посмеиваетесь над Кэллоу?

— Разве? — Ни его тон, ни само обвинение ее нисколько не удивили. — Он такой надутый старый индюк, — добавила она и, протянув руку через стол, дотронулась до его локтя. — Вы, собственно, тоже, но только несколько более молодой.

Она улыбнулась, темные ресницы прикрыли глаза, узкие веки прятались под выступающим надбровьем.

— Вы замужем? — спросил он напрямик.

— Да, — сказала она. На руке у нее не было кольца.

— Ваш муж здесь? — Он кивнул через плечо на город.

— Не думаю. Однако, — добавила она, по-прежнему улыбаясь ему, — все возможно.

На ней было темно-зеленое пальто с меховым воротником. Коричневый цвет меха придавал ее широкоскулому лицу с узким подбородком выражение скрытой энергии.

— Чем занимается ваш муж?

— В настоящее время ничем.

— Ну, а раньше?

— Это так важно? — сказала она. — По-моему, такие вопросы не слишком вежливы.

В ней была какая-то манерность. Руки у нее были маленькие, пальцы тонкие и красивые. Он смотрел, как она брала чашку: суставы пальцев побелели, на запястье обрисовались голубые прожилки.

— Он работал в фирме своего отца, — добавила она. — Потом ушел, чтобы стоять на собственных ногах. К несчастью, это у него не получилось. Я полагаю, он вернется в фирму и возглавит ее, когда его отец умрет. Видите ли, мы давно не живем вместе.

— Вы развелись?

— Нет, — сказала она равнодушно. — Он хочет, чтобы я к нему вернулась.

Несколько секунд она смотрела на него над краем чашки.

— А вы очень жадный, — добавила она.

— Разве?

— Очень.

Она отвела взгляд. Ее манерность, это внезапное раздражение, казалось разыгранное по каким-то воображаемым правилам поведения, вызвали у него улыбку. Он все еще улыбался, когда она опять посмотрела на него.

— В чем дело? — спросила она.

— Так, ничего, — сказал он.

— Филип, — сказала она, — постоянно поражается. — И добавила — Кэллоу.

— Чему?

— Тому, как вы находите общий язык со своими студентами.

— Но какие же они студенты?

— Он их так называет.

— Это же школьники. Дети.

— Взгляд сверху вниз? — сказала она и опять прищурилась, наблюдая его лицо.

— Пожалуй. — Он снова улыбнулся. — Я ведь и сам почти еще ребенок.

— Нет, — сказала она. — Не думаю.

— Ваш муж живет где-то поблизости? — спросил он.

— Да, поблизости. — Она помолчала. — Я пользуюсь своей девичьей фамилией. — Она покраснела и добавила: — Элизабет Беннет.

Ее тон как будто подразумевал, что эта фамилия должна для него что-то значить. Она секунду вглядывалась в его лицо, потом спросила:

— Что-нибудь не так?

— Кого вы ждали? — сказал он.

— Никого. Я увидела вас и решила подождать, — сказала она. За этим стояло признание, и он подумал, что не может от него уклониться. Секунду спустя, когда она добавила: — Вы хотите еще кофе? — он встал из-за стола и придержал ее стул.