Вадим Калинин - Килограмм взрывчатки и вагон кокаина

Черная алчность обуяла Ва. Он достал бритву и, хлюпая болотной жижей, прямо в белой с отворотами блузке пополз, чтобы перерезать Чуру седловидный отросток, но Чур оказался не так прост. Он выхватил арбалет, переделанный из ржавой бушменской мотыги, и посредством этого инструмента извлек у Ва мозжечок и правое предсердие. Однако мужественный организм генералиссимуса успел выхватить быстрорез и отпилить Чуру левую ступню.

— Венселемус! Венселемус! — запел Чур.

И добрая память об альма-матер заставила Ва задуматься и разрыдаться. Слезные железы его распахнулись, и приступ малярии, пробравшись через них к нему внутрь, опрокинул Ва на спину под вкрадчивый стук бамбука. На часах было одиннадцать.

Теперь черная алчность обуяла Чура. Он извлек заржавленный бумеранг из складок чайльдгарольдского плаща и вставил его Ва в поджелудочную железу. Ва открыл глаза и рассмеялся предателю в лицо, дал ему пощечину и плюнул на ботинок.

Чур устыдился, достал бумеранг из тела Ва и отрезал им себе обе руки.

— Мне нечем больше красть, лейтенант! — сказал он. — Мы умрем в дыму моего благородства.

Ва подполз к Чуру сзади, обнял его за спину, и они занялись умиранием под вспышки мучнистой росы и лай далеких бледных спирохет.

По мере того, как жизнь покидала тела героев, задница Чура, которую Ва обнимал, становилась все более мягкой и округлой, и в конце концов едва не закрыла горизонт. То, что было примостившимся Краснонадкрылом Келера, обратилось вдруг в трогательную и нешапочно знакомую родинку. «Бог мой, — подумал Ва, — а ведь зад-то Лидочкин».

«Лидочка, — шепнул ей на ухо Ва, — а мне казалось, что я в болоте!» — «Нет, ты был совсем в другом месте!» — ответила та и загадочно улыбнулась.