Михаил Сергеев - Последний мужчина

В точности повторив написанное и убедившись, что он в своем теле, Сергей глубоко вздохнул. Никакой луны в окне уже не было.

Утром он проснулся, помня в деталях всё и точно. Весь день молча бродя по городу и думая о ночном кошмаре, решил пойти в церковь. «В такие минуты, — подумал он, — есть только одна надежда у человека. Только с Ним можно поделиться и попросить помощи». Эта убеждённость придала ему силы. Такие нужные сейчас силы.

Батюшка молча выслушал его.

— Знаете, в пятницу после обеда здесь будет один священник. По-моему, это тот, кто вам нужен.

Три мучительных дня до пятницы тянулись бесконечно. «Бесконечности» им добавляло постоянное ожидание, что такое повторится вновь.

Священник был стар. Стар настолько, что это расстроило Сергея. Из боковой двери алтаря его вывели под руки два молодых инока и усадили на принесённый стул. Руки, хотя и сложенные вместе, подрагивали. Да понимает ли он что-нибудь, — сомнение усилилось. Сергей сделал шаг к нему. Неожиданно священник поднял глаза.

— Батюшка… — начал Сергей.

— Мне рассказали про вашу беду, — тихо проговорил тот. — Не всё, не всё, чадо, что предлагают, читать надобно. Просто так они вас не отпустят.

С этими словами по-прежнему дрожащей рукой он достал из рясы небольшую шкатулку, раскрыл её и подал Сергею крестик на золотистой верёвочке. Крестик был необычный, не похожий на православный — очень маленький, с равными и странно широкими крыльями лучей.

— Это греческий крест. Когда-то он помог мне. Возьмите. — Священник замолчал, вспоминая о чём-то. — Тогда я был совсем молод, на Халкидике, местные монахи рассказывали о подобном случае. Правда, тот человек не вернулся оттуда. Сгинул.

Сергей зажал крест в кулаке. И тут он мог поклясться, что ясно почувствовал, как горячая волна, мягко прокатившись по руке, разлилась тёплым и нежным светом в его груди. Сознание поплыло. Секунда, и он с усилием уже взял себя в руки.

— Но помните, — голос старца совсем ослаб, — главное зависит от вас. Мне для этого пришлось уйти в монастырь. Уберёг Господь… Господь милостив. — И, сделав жест инокам, опираясь на них и бормоча: «Беда-то, беда-то какая…», — он проследовал к двери. У самого алтаря вдруг обернулся, посмотрел на Сергея и перекрестил его.

— На днях приезжает Новосёлов, ты помнишь? — голос Веры Петровны из прихожей заставил мужа прийти в себя. — Я съезжу, отправлю посылку маме и часа через два буду.

Он не ответил.

Когда такое случилось во второй раз, Сергей был уже готов. «Главное зависит от тебя» — слова, услышанные в церкви, он запомнил. «Но что главное? — Сознание, что просто отмахнуться от этого не удастся, заставляло быть прагматичнее. — Здесь я думаю, а потом делаю шаг вперёд, в книге ясно сказано — мысль и движение совпадают, а вижу я всё сразу, вокруг и одновременно. Думай с осторожностью».

Сергей посмотрел на стену. Его рука стала вытягиваться и, коснувшись стены, продолжала проникать в неё, чувствуя все слои штукатурки. Да, он так и писал: «Ты проникаешь через препятствие, но чувствуешь его твердь». То есть ты по-прежнему материален, просто твоя материя невероятно тонкая.

И все-таки, сколько ни думал о предстоящем Сергей, сколько ни готовил себя к неизбежному, в чём почти не оставалось сомнений, у него появился новый спутник — страх. Он вспомнил похожее ощущение на охоте, в Сибири поздней осенью, в тайге. Когда они собрались у зимовья, ужиная у костра, и рассказывали охотничьи байки, сопровождая их хохотом и очередной эмалированной кружкой со столь популярным у русского народа напитком. За этим обычно следовало предложение в одиночку отойти метров на сто от избушки за припрятанной днём бутылкой вина, причём согласившегося ждал приз. Он не помнил, чтоб хоть кто-нибудь решился.

— Понимаешь, Серж, — сказал в один из таких вечеров Новосёлов, когда все уже улеглись и они остались у костра вдвоём. — Человек утратил связь с природой. Сотни веков назад они были единым целым. Как сейчас звери. Ведь тогда везде была тайга и опасность. Но то были привычные для него условия жизни. За тысячелетия всё изменилось, и сегодня природа и мы враждебны, особенно ночью. И если даже кто-то и может идти по ночному лесу, то это уже результат логики. Логики и убеждённости в том, что ты защищён ружьём, уверенностью, что шум распугнёт его обитателей.

— А почему «особенно ночью»?

— Когда силы зла господствуют беспредельно! — рассмеялся Новосёлов. — Помнишь «Собаку Баскервиллей»?