Дмитрий Березин - Пару штрихов тому назад

Подглядывание за подобным было противно самой сущности Художника. Он искренне считал, что самое сокровенное должно происходить без посторонних, без постороннего взгляда, без тревоги и тем более без осуждения с чьей-либо стороны. Но когда Художник уже было, решил отойти к остальным или вернуться наверх, чтобы не мешать, случилось нечто непостижимое. Старик протянул руки в окошко и принялся доставать оттуда свертки: нечто, с трудом проходившее через узкий ход, было завернуто в грубую серую ткань. И это нечто, судя по всему, было совсем не тяжелым, потому что старик не прилагал особых усилий, чтобы вытащить свертки из окошка и положить тут же на пол возле себя.

Но самое интересное было впереди: старик вытащил уже пять или шесть свертков, все они с величайшей осторожностью были аккуратно разложены вокруг. Наконец, старик снова нагнулся к окошку и что-то в него прошептал, на этот раз куда более возбужденно, чем до этого. Он даже принялся размахивать руками.

«Там, по ту сторону стены, определенно кто-то есть. Только кто? Ты странный незнакомец, твое мне имя неизвестно, лишь только знаю время, место, где вдруг мы свиделись с тобой…»

Художник с трудом сдерживал себя – оно и понятно. Старик всячески пытался убедить его в том, что никаких контактов с внешним миром у них нет, что нужно забыть о том, что было там и оставить все попытки выбраться наружу. Он даже мысленно рассмеялся. Неужели его, наивного, так искусно все то время, что он здесь, водили за нос? Хотя, как долго он уже в замке? Сколько прошло дней? Два, три, четыре? Или всего несколько часов, за которые успело произойти, наверное, больше, чем за добрую половину размеренной и лишенной потрясений жизни Художника?

И когда Художник уже был готов выйти из укрытия, подойти к старику и как следует встряхнуть его за плечо, Франсис вновь протянул руки в окно и вытащил из него еще один сверток. Благодаря задравшемуся наверх уголку ткани свертка Художник, наконец, сумел разглядеть его содержимое. Он ясно различил край, свежую, слегка подгоревшую корочку хлеба.

– Но как… – вырвалось у Художника.

Старик слегка отпрянул от ниши – и вслед за этим из нее показались руки, худые, с бледными тонкими, даже изящными пальцами.

«Женщина, это женщина!», – с удивлением подметил Художник.

Женские руки сжимали небольшой сверток. На этот раз его содержимое скрывала не грубая серая ткань, а ослепительно белое полотно. Франсис покачал головой, словно пытаясь отказаться от неожиданно нагрянувшего подарка. Но руки безмолвно настаивали. Они слегка покачивались, что означало «Бери, не сомневайся», либо же «Бери сейчас же, у нас мало времени, за нами следят». Эти нервные движения возымели свое: нехотя Франсис принял из рук сверток, и они тот час же скрылись в нише. Что-то щелкнуло, затем глухо ударило. Ниша была закрыта снаружи. А старик так и стоял на четвереньках, держа в руках небольшой сверток. Теперь он снова стал похож на послушника, возносящего свои молитвы невидимому образу, начертанному на каменной плите – одной из сотен и тысяч складывавших замок.

Пара секунд – и Художник был возле него.

– Кто это был? – Художник опустил руку на плечо старику, чего тот явно не ожидал, а потому вздрогнул. – Сейчас же объясни мне! Ты же говорил, что там нет никого, только ведьмы, которые грозятся нас всех убить! Говори!

Старик по-прежнему стоял на четвереньках и, судя по всему, не собирался подниматься. Он даже не вздрагивал.

– Старик! Ты слышишь меня? – Художник нагнулся к нему. – Что с тобой?

Художник увидел бледное лицо и закатившиеся глаза. Пока он соображал, что следует предпринять – и снова, как и во всякий опасный момент, рядом оказался Лукас: он явно приглядывал, чтобы Художник не натворил глупостей, и даже не пытался это как-либо скрыть. И сейчас, несмотря на все старания вникнуть и понять – очередная глупость.

– Видишь, ему плохо, – пробурчал Лукас. – Уйди, уйди сейчас же и не возвращайся! Ты никак не хочешь, не желаешь ничего понимать. Ты делаешь вид, что стараешься вникнуть, приобщиться, быть с нами. А сам ежеминутно, даже ежесекундно думаешь о том, как бы улизнуть, сбежать, не считаясь с последствиями!

Старик захрипел и сник вниз. Художник, наконец, отпустил его плечо, но тотчас же схватился за него снова, чтобы Франсис не упал: он продолжал стоять на четвереньках, медленно молча покачиваясь из стороны в сторону.