Фред Стюарт - Век

— О нет, конечно…

— А я возражаю! — сказал Билл Уортон, подошедший вслед за Люсиль. — Она записала меня первым!

Люсиль обернулась к нему:

— Но потом вычеркнула!

Оркестр опять заиграл вальс. Билл оттолкнул Виктора и взял Люсиль за талию.

— Извини, приятель, — сказал он, — это не тарантелла, поэтому девушка хочет танцевать со мной.

— Билл, отпусти меня сейчас же!

Виктор схватил его за руку и рывком повернул к себе.

— Она хочет, — произнес он негромко, — танцевать со мной.

На лице Билла появилась издевательская ухмылка, которой он научился в Йеле.

— Да неужели? Знаешь что, пойди-ка лучше на кухню и приготовь нам немного пиццы. Я слышал, неаполитанцы готовят лучшую в мире пиццу… Впрочем, совсем забыл, ведь ты, кажется, сицилиец?

Увидев, что Виктор напрягся и сжал кулаки, Люсиль поспешила взять его под руку:

— Пошли, Виктор!

— Подожди минутку…

— Виктор! — настаивала она. — Билл просто грубиян!

— Да, — сказала Мэксин, поворачиваясь к Уортону, — по-моему, вы очень невоспитанный человек. Вам следует поучиться манерам у мистера Декстера! А теперь прошу меня извинить.

И она отошла, оставив покрасневшего от ярости Билла.

— Ты поступил очень мило, пригласив Мэксин потанцевать, — сказала Люсиль, кружась с Виктором в вальсе. — Пожалуйста, не обращай на Билла внимания, временами он бывает ужасно груб.

— Это Мэксин поступила очень мило, приняв мое приглашение, ведь прежде танцевать мне не приходилось.

— По-моему, у тебя отлично получилось. И тебе очень идет фрак! Никогда не видела тебя таким красивым.

— А для меня ты всегда красива, Люсиль.

Выпалив это признание, Виктор тотчас выругал себя, потому что боялся насмешки со стороны девушки. К его удивлению, Люсиль промолчала. Ему даже показалось, что она была рада это услышать. Когда танец закончился, окрыленный Виктор спросил:

— Хочешь пунша?

— С удовольствием выпью немного.

Они прошли через переполненный зал к столу, за которым двое лакеев разливали в стаканчики безалкогольный земляничный пунш.

— Дядя Огастес не знает, — заметила Люсиль, — но Родни постарался кое-что добавить к пуншу, чтобы в голову ударило.

— Жаль, что в голову Родни ударит пунш, а не чей-нибудь кулак.

— О, мой брат вовсе не такой плохой, как кажется. Я не виню тебя за то, что ты его недолюбливаешь, но Родни еще просто глупый мальчишка… А вот и он сам, легок на помине.

Виктор обернулся и увидел подошедших Родни и Билла Уортона со стаканами розового пунша в руках.

— Э, да здесь Виктор! — ухмыльнулся Родни. — Великий танцор!

— И, заметь, дамский угодник, — добавил Билл.

— Не говоря уже о том, что франт, — продолжал Родни. — Посмотри на этот фрак: какой покрой лацканов! А безукоризненно белая крахмальная манишка! Прямо джентльмен! О, изви-ни-и-те!

Он запустил стаканом в белую рубашку Виктора.

— Черт возьми, я такой неуклюжий! — улыбнулся Родни. — Прости мою неловкость, Виктор.

Билл Уортон поднял свой стакан и опрокинул его на голову сицилийца. Пунш намочил тому волосы и потек по лицу.

— Ой, что я сделал! — воскликнул Билл. — Вот так так, Родни, мы оба очень неловкие…

— Вы оба очень пьяные! — возмущенно воскликнула Люсиль.

— Предоставь-ка это дело мне, — сказал Виктор, мягко оттесняя ее в сторону. Вокруг них уже начала собираться толпа.

Виктор повернулся к возмутителям спокойствия. Облитый пуншем, со слипшимися волосами, выглядел он неважно, но в глазах Мэксин Вандербильт он был воплощением достоинства.

— Прошу вас отойти, джентльмены, — спокойно сказал он.

— Эй, Билл, этот «воп» напрашивается на драку. Держу пари, у него нож…

Р-раз! Правый кулак Виктора ударил Родни в челюсть. Изумленный питомец Принстона охнул и упал навзничь на столик с пуншем, от чего одна из ножек столика подломилась, и Родни вместе с двумя чашами пунша и тремя дюжинами стаканчиков с грохотом рухнул на паркет. Молодые девушки, впервые вышедшие в свет, и сопровождавшие их мамаши вскрикнули, мужчины издали возглас восхищения. Билл Уортон схватил Виктора и рванул его на себя.

— Ты, проклятый итальяшка, сукин сын…

Он ударил сицилийца в живот, потом снизу в челюсть, отчего Виктор, потеряв равновесие, натолкнулся на Родни и повалился на пол, давя осколки чаш и стаканчиков. От удара в ушах у него звенело, рассеченная губа кровоточила; но теперь его долго дремавший сицилийский темперамент взорвался, словно вулкан Этна. С трудом поднявшись на ноги, он бросился на Билла Уортона. Тяжелее фунтов на двадцать, воспитанник Йеля был к тому же неплохим боксером, но Виктор имел перед ним одно преимущество — им двигало оскорбленное самолюбие. Молодой сицилиец вцепился в Уортона, они упали и, заставляя гостей разбегаться в стороны, начали кататься по полу, осыпая друг друга ударами с такой яростью, что мамаши дебютанток вздрагивали, а сами девушки, потрясенные этим зрелищем, разинули рты. Взволнованные Люсиль и Мэксин наблюдали за сценой широко открытыми глазами.