Фред Стюарт - Век

— Не стреляйте! — вскрикнула Нанда.

К этому времени Анна заплакала от страха и ужаса. Солдат, которого ударил Фаусто, взглянул на нее, потер подбородок, морщась от боли, и направился к краю кузова. Когда он поравнялся с Фаусто, то неожиданно повернулся и сильно ударил его по затылку прикладом винтовки. Фаусто застонал и без сознания рухнул на пол грузовика.

— Фаусто! — закричала Нанда, бросаясь к нему. Солдат грубо схватил ее.

— Вылезай из грузовика! — закричал он. — Выходи!

Шофер обошел грузовик, чтобы открыть задний борт. Теперь солдат просто столкнул Нанду вниз. Она соскочила на булыжники и ушибла лодыжку. Энрико столкнули вслед за ней. Анну тем не менее заботливо передали в руки шоферу.

После того как грузовик отъехал, ребенок все еще плакал. Их повели в темные подземелья тюрьмы Реджина-Коэли.

Придя в себя, Фаусто обнаружил, что лежит на стальной койке в узкой длинной камере. Застонав и держась за затылок, где выступала болезненная шишка, он сел и огляделся. В камере было шесть двухъярусных коек, по три с каждой стороны. Пятеро мужчин сидели на них. В конце камеры была раковина и туалет без сиденья. На потолке — одна лампочка, защищенная стальной сеткой, на стенах — процарапанные надписи.

В человеке, сидевшем напротив, Фаусто узнал Мартелли Кастальди, генерала итальянских военно-воздушных сил, который боролся против ввода немецких войск в Рим, а потом вступил в ряды Сопротивления.

Лицо Мартелли Кастальди было распухшим, отекшим и покрыто страшными синяками и рубцами. Он курил сигарету, и воздух в камере был пропитан сигаретным дымом и запахом человеческих тел.

— Кастальди, — сказал Фаусто, — где я, черт возьми?

— В гостях у гестапо, — ответил генерал с утонченной и издевательской улыбкой. — Добро пожаловать на улицу Тассо.

Фаусто содрогнулся. Гестаповская тюрьма на улице Тассо, неподалеку от виллы Волконских, в которой размещалось посольство Германии, пользовалась в Риме дурной славой, пытки там были обычным явлением. «Они пытаются напугать меня, — подумал он. — Мальцер хочет запугать меня, чтобы заставить заплатить деньги. Пьяный дурак! Я и так согласен заплатить…»

— Что случилось с вашим лицом? — спросил он.

Мартелли Кастальди улыбнулся.

— Разве я не привлекательный? — спросил он, указывая на кровоподтеки. — Нашим немецким союзникам следует стать мастерами пластической хирургии. Они столько внимания уделяют внешности людей.

— Они вас били?

— Ну конечно! Ничто не доставляет им большего удовольствия. Гвидони здесь… — Он указал на верхнюю койку над собой, откуда выглядывал молодой человек лет двадцати. — Он был разукрашен вчера вечером. Расскажи синьору Спада, что ты сделал, Гвидони. Это очень, очень изысканно.

Молодой человек смутился:

— Ну, они били меня по ступням ног специальной палкой. Было чертовски больно. На двадцатом ударе я сильно пукнул, и это на них подействовало.

Фаусто выдавил улыбку, но небрежное описание пыток не подняло его настроения.

— А тебя за что? — спросил Мартелли Кастальди, посасывая свою сигарету.

— Не знаю. Они арестовали всю мою семью сегодня утром и отвезли их в Реджина-Коэли.

— Твоя хорошенькая жена, как я припоминаю, еврейка, или нет?

— Да.

— Тогда вот тебе и ответ, не так ли? — Мартелли растер ногой сигарету, затем наклонился вперед и положил руку на плечо Фаусто. — Ты слышал об ответных карательных мерах? — спросил он тихо.

— Из-за вчерашнего взрыва?

— Да. Один из охранников вчера говорил об этом… Я подслушал его. Гитлер рассвирепел из-за вчерашнего нападения Гапписти. Он потребовал, чтобы за каждого убитого немца было казнено десять итальянцев. Пока умерло тридцать два немца.

Глаза Фаусто расширились.

— Но это будет триста двадцать итальянцев…

Мартелли Кастальди кивнул:

— Ты хорошо умножаешь, мой друг.

Окошко в стальной двери открылось, и в него заглянул охранник. Окошко закрылось, но открылась вся дверь. Там стояли два гестаповских охранника. Один из них указал на Фаусто:

— Ты! Полковник Каплер велел привести тебя к нему, как только ты очухаешься. Быстро!

Фаусто поднялся с койки.

— Удачи, — сказал Мартелли Кастальди.

— Она мне будет необходима, — ответил Фаусто, направляясь к двери.

— Она всем нам необходима, мой друг.

Дверь в камеру снова захлопнулась.

Фаусто привели в кабинет Каплера, расположенный в другой части здания. Кабинет, хотя и не был большим, производил приятное впечатление. Его окна выходили на миленький садик с миртовыми деревьями по бокам аллеи, высокими кипарисами вокруг пруда и мраморным фонтаном. Садиком пользовались только эсэсовцы. Позади письменного стола Каплера висел портрет Адольфа Гитлера, изображенного в полный рост в расстегнутом непромокаемом плаще, с руками на бедрах, в воинственной позе, со злыми глазами, устремленными куда-то за горизонт к славному тевтонскому триумфу. Возле другой стены, в освещенной витрине, стояло множество этрусских ваз, составлявших только часть личной коллекции Каплера. Каплер сидел за столом, читая какие-то бумаги. Он выглядел утомленным. Подняв налитые кровью глаза, он взглянул на Фаусто.