Эльфрида Елинек - Мы пёстрые бабочки, детка!

Живая стена из голов торсов тел мешанина из рук и ног надвигалась на Отто. В тенистой темноте можно было разглядеть лишь жирные лица серебристо-серые галстуки белые рубашки и жилеты архитектора крючкотвора промышленника университетского профессора и аудитора. Все прочее сливалось в тени в абсолютно черную поверхность большие автомобили позади них слившиеся в баррикады все это повседневная жизнь Отто.

Все шестеро были обуты в высокие армейские сапоги которыми они топтали как сорную траву все эти заборы веранды жалкие дыры подвалов матерей стоящих в тени молодых рабочих клерков рассыльных секретарш уличных девчонок и прочих убогих. Они казались красивыми (красивыми) и могущественными (могущественными могущественными могущественными) как боги за что их подобающим образом благодарили и славили. Мать с удовольствием пригласила бы их на стаканчик вина но не знала как это сделать да какими словами сказать и жалела только что Отто был без мундира. Но если Отто что-нибудь вбил себе в голову его трудно убедить в обратном.

Дальше путь лежал в университет. Ведь как выпускник полной вечерней школы он обязан был это сделать. Когда Отто выходит на улицу снимает забрызганный кровью мундир моется закуривает сигарету напряжение наконец-то спадает. Он ощущает усталость и гордость оттого что не сплоховал. И с чего это он раньше в себе сомневался. С песнями марширует он обратно в казарму. Can't you see your mother baby standing in the shadow.

Наложение проволочных швов. Надкостница снова поверх позвоночного столба. Послойная сшивка мышц. Замыкающий шов на подкожных тканях. Наконец кожный шов. На рану накладывается повязка. Всё. Всё?

Уличная девчонка надевает новые нейлоновые чулки только на улице у забора шофер открывает ей дверцу среди бескрайних мягких белых сидений она выглядит как досадная муха в большой банке пастеризованного молока и все же она очень привлекательна а тем временем архитектор уже навис над ней крючкотвор под ней промышленник у нее на голове университетский профессор и аудитор устроились между ее рахитичных ног послевоенного ребенка ног всего потерянного поколения ей сообщают правила поведения не смей приходить в мой дом не разговаривай с моей женой и моими детьми не провожай нас глазами на улице не маши вслед моей машине не здоровайся со мной в публичных местах оставь в покое мою жену бэби и детей мой дом мою машину мой телевизор мои деньги мои достижения мою жизнь моих рабочих мои возможности. Она выглядит среди этих гигантских подушек как черная худая муха в банке с белоснежным пастеризованным ледяным молоком. Вот промышленник от души хохочет и тут все начинается. Болтая как старый знакомый он делает девчонке больно везде где только можно. Но сквозь слезы страданий временами все же проглядывает солнышко. Но пока сквозь слезы страданий не проглянуло солнышко промышленник делает девчонке невыносимо больно везде где только можно.

С сомнамбулической уверенностью она делает первые надрезы скальпелем потом безошибочно обкалывает маленькую артерию обнажает выступающие остистые отростки позвоночника затем удаление периоста надкостницы. Отодвигает фасции и мышечную ткань. Обнажает отростки четырех нижних поясничных позвонков потом место прикрепления крестца. Обтесывание отростков.

Вся ненависть (ненависть) молодого солдата Отто против намного превосходящих его слоев общества обратилась однако только против его собственной матери которая теперь очень редко покидает свое место в тени. Ей пришлось расплачиваться за все это хотя сынок у нее был в мундире.

Со сном ничего не получилось. Хорошо что летние ночи коротки и с рассветом надо снова отправляться в путь. Хотя девчонка замечала какое презрение окружает ее со всех сторон она все же ни на мгновение не теряла своего обычного оптимизма несмотря на то что из многочисленных ран сочилась кровь и она лишь с большим трудом могла ползти вперед. Уличной девчонке с большим трудом удалось спрятаться когда промышленник со всей своей празднично одетой семьей садился в кадиллак. Опять повезло. Хотя она лишь с невероятным трудом могла продвигаться вперед она все же не теряла своего обычного оптимизма своего хорошего настроения которое у людей ее породы ее социального класса в любом случае никогда не теряется. Отто потерял свой значок горного стрелка. Он попытался выведать у девчонки что за свинья над ней надругалась. Девчонка не выдала свинью которая над ней надругалась и так ее изуродовала.