Дмитрий Каралис - В поисках утраченных предков (сборник)

Более пятидесяти Медведичей, Овских, Медведичовских, и Медведевых (если быть точными, пятьдесят три) умещались в картотеке Сергея Михайловича и жили в квадратиках на просторном листе миллиметровки, слегка обтрепанном на сгибах и прилепленным теперь скотчем к стене в его номере на острове Родос.

Медведев понимал, что рискует: он начал роман, не закончив исследования. Но как было не схватиться за него, если в одну прекрасную ночь герои ожили, стали двигаться, говорить, назначать дамам свидания, вызывать обидчиков на дуэль, стали любить и ненавидеть, воевать с Наполеоном и Котовским, идти под расстрел и расстреливать… Надо было срочно записывать… Да и кто скажет, когда исследования могут считаться законченными?

И гуляла из документа в документ веселая история о сорока отбитых у армии Наполеона маркитантках, которых командир летучего отряда Епифан Медведич вывез в свое поместье и раздарил друзьям и начальству для «применения в хозяйстве». Оставив, надо думать, расторопных иностранок и в своем поместье? Целая переписка сложилась в военном ведомстве по этим кудрявым пленницам и их скарбу, включавшему три подводы гардероба и два трюмо орехового дерева. Как отмечалось в одном донесении, неволя для маркитанток была вынужденной, но беспечальной, приняли их хорошо. Все сорок мадам были освидетельствованы местным лекарем Егором Хлябой, признаны, за некоторым исключением, пригодными для несения хозяйственных и иных повинностей в военное время и определены к делу согласно их наклонностям и умениям. И как сложились судьбы сорока маркитанток наполеоновской армии, кого они народили в лесных белорусских поместьях? И не растут ли на его обильном древе веточки от того веселого и шумного трофея? Ах, как чесались у Медведева руки заняться историей маркитанток вплотную! Но видит око, да зуб неймет — всему свое время: архивные находки являются не каждый день и даже не каждый месяц.

…Медведев предпринимал отчаянные попытки сдвинуть повозку романа дальше — курил, стоя у темного окна, выходил среди ночи на террасу, возвращался, стараясь неслышно закрывать двери, торопливо листал исторические справочники в надежде схватить интересный факт и воодушевиться его развитием, пробирался на кухню и варил себе кофе, лежал, погасив свет, ожидая, когда придет смачная фраза или явится картинка, но язык словно онемел, воображение уснуло, и он вставал, щелкал выключателем, мрачно смотрел на разложенные повсюду книги, бумаги, документы, снова курил, снова выходил на улицу, стукал кулаком по мраморному ограждению террасы, вглядывался в темноту моря, обзывал себя последними словами, пытался увидеть хоть краешек следующего эпизода, но тщетно: предки словно объявили своему летописцу бойкот.

Медведев догадывался, точнее, знал, откуда такое сопротивление материала… Знал, что, исчезни с его горизонта Оксана, прокрутись время обратно на несколько дней и пойди он тогда прямиком в Центр, а не шебаршись, как мальчишка, выглядывая Снежную Королеву, и не подстраивай с ней встречу за столиком уличного кафе, все катилось бы сейчас отменно, только успевай погонять и выбрасывать в мусорную корзину скончавшиеся авторучки… Но что проку корить себя за опрометчивые поступки! Он уже влип, вмазался, делает потуги сыграть новую литературную партию — написать рассказ или даже повесть на эмиграционном материале, он обманывает себя, что видит в Оксане только героиню, но это же чушь — он уже разглядел в ней интересную женщину, играет с огнем, и дебют этой партии уже разыгран, надо либо сдаваться и вставать из-за стола, либо двигать фигуры в миттельшпиле, надеясь не на выигрыш, а на пат. Да, да, надежда только на патовую ситуацию, когда фигуры расположатся таким образом, что ходить станет некуда… А это и будет его спасением, его выигрышем.

Под утро Медведеву снились сны — цветные, акварельно-прозрачные и тревожные. Держась за руки, они бежали с Настей по редкому лесу, выбежали на залитую солнцем поляну — он отчетливо видел васильки и ромашки под ногами, потом Настя со смехом упала и оказалась в расстегнутом халатике — он подсел к ней и стал гладить по голове, она потянула его к себе, освобождаясь от одежды, и вдруг он понял по ее лицу, что она ждала кого-то другого, думала, что бежит с кем-то другим…

Потом он шел по железнодорожным путям, проложенным сквозь колосящуюся рожь, и навстречу ему шла женщина с голубыми глазами, они сближались быстро… Женщина остановилась в нескольких шагах, замер и он, увидев ее выставленную вперед руку с перстнями. «Не подходи!» — сказала женщина. Она с угрозой повертела головой в платке: «Не подходи!..» На плечо женщины опустилась большая птица с голубыми крыльями и белыми незрячими глазами… Женщина вновь тревожно посигналила рукой: «Нельзя!» — и исчезла вместе с птицей. На него мчался паровоз, заслоняя небо и истошно гудя… Он прыгнул в сторону и покатился, сминая рожь и ушибаясь локтями…