Дмитрий Каралис - В поисках утраченных предков (сборник)

«Петербургская газета», 22 окт. 1888 г.:

«Поезд прибыл в 9 часов вечера и доставил 14 гробов. Затем семь печальных колесниц проехали по Невскому проспекту до Большой Конюшенной улицы. Остальные семь гробов отправлены в часовню городского Преображенского кладбища у товарной станции Николаевской железной дороги. …Погибшие кондуктора Стрельчунос и Каралис были георгиевскими кавалерами».

«Петербургская газета», 25 окт. 1888 г.:

«24 октября тело Каралиса из часовни Преображенского кладбища было перевезено на римско-католическое кладбище на Выборгской стороне, где и предано земле. На отпевании тела Каралиса присутствовали знакомые и родные. Затем тело Каралиса захоронили в фамильной могиле, где уже покоились две дочери усопшего».

Газета «Новое время», 24 окт. 1888 г.:

«Новые тормоза Вестингаузена сослужили свою службу».

Газета «Новое время», 24 окт. 1888 г.:

«Крушение Императорского поезда» (составлено из рассказов лиц, следовавших на поезде, потерпевшем крушение).

«…Буфетный (6-й) вагон также разбит и сброшен по откосу — прислуга, бывшая в нем, переранена, а кондукторы Стрельчунос и Каралис, бывшие на тормозных площадках, убиты».

«Автоматические тормоза сослужили свою службу».

Государь находился в 7-м вагоне, в столовой. На площадке 6-го вагона — мой прадед.

Через три недели после крушения императрица Мария Федоровна писала своему брату Вильгельму, греческому королю Георгу I:

«Ты, наверное, помнишь последний наш вагон-ресторан, подобный тому, в котором мы вместе ездили в Вильну?

Как раз в тот самый момент, когда мы завтракали, нас было 20 человек, мы почувствовали сильный толчок и сразу за ним второй, после которого мы все оказались на полу и все вокруг нас зашаталось и стало падать и рушиться. Все падало и трещало как в Судный день. В последнюю секунду я видела еще Сашу, который находился напротив меня за узким столом и который затем рухнул вниз вместе с обрушившимся столом.

Был еще третий толчок и много других прямо под нами, под колесами вагона… Все грохотало и скрежетало, и потом вдруг воцарилась такая мертвая тишина, как будто в живых никого не осталось.

…Это был самый ужасный момент в моей жизни, когда, можешь себе представить, я поняла, что я жива, но что около меня нет никого из моих близких. Ах! Это было очень страшно! Единственно кого я увидела, были военный министр и бедный кондуктор, молящий о помощи!»

«Бедный кондуктор, молящий о помощи», возможно, был моим умирающим прадедом. Их было двое — кондукторов, следящих за работой новинки — автоматических тормозов Вестингаузена, которые и сработали, заблокировав вагон-ресторан, где завтракала императорская семья, и не дав ему улететь под откос. Один был кондуктор Стрельчунос, второй — кондуктор Каралис, мой будущий прадед Константин Осипович. Оба — георгиевские кавалеры, воевали в 1877 году на Шипке, освобождая Балканы от турок. Об этом я узнал, подняв историю 111-го Донского пехотного полка.

Из письма Императрицы Марии Федоровны, принцессы датской Дагмар:

«Невозможно представить, что это был за ужасающий момент, когда мы вдруг почувствовали рядом с собой дыхание смерти, но и в тот же момент ощутили величие и силу Господа, когда Он простер над нами свою защитную руку…

Это было такое чудесное чувство, которое я никогда не забуду, как и то чувство блаженства, которое я испытала, увидав, наконец, моего любимого Сашу и всех детей целыми и невредимыми, появляющимися из руин друг за другом.

Действительно, это было как воскрешение из мертвых. В тот момент, когда я поднималась, я никого из них не видела, и такое чувство страха и отчаяния овладело мною, что это трудно передать. Наш вагон был полностью разрушен.

…Мой дорогой пожилой казак, который был около меня в течение 22 лет, был раздавлен и совершенно неузнаваем, так как у него не было половины головы.

…Когда мы выбрались из этого ада, все мы были с окровавленными лицами и руками, частично это была кровь от ран из-за осколков стекла, но в основном это была кровь тех бедных людей, которая попала на нас, так что в первую минуту мы думали, что мы все были тоже серьезно ранены. Мы были также в земле и пыли и так сильно, что отмыться окончательно смогли только через несколько дней, настолько прочно она прилипла к нам…

Саша сильно защемил ногу, да так, что ее удалось вытащить не сразу, а только через некоторое время. Потом он несколько дней хромал, и нога его была совершенно черная от бедра до колена.