Ричард Рив - Чрезвычайное положение

Только на следующий день Эндрю решил сообщить дома о своих успехах в университете. Мириам, Кеннет и Эндрю сходились вместе лишь по вечерам, за ужином, и то, когда Кеннет не работал в вечернюю смену. Если раньше Кеннет попросту не замечал Эндрю, то теперь стал относиться к нему явно враждебно. «Как-нибудь протерпеть еще один год!» — думал Эндрю. А тогда, с дипломом учителя, он больше не будет нуждаться в материальной поддержке. Когда ему приходилось обращаться за чем-либо к Кеннету, он обычно прибегал к посредничеству сестры.

— Послушай, Мириам.

Продолжая разливать кофе, она вопросительно подняла бровь.

— Я получил степень.

Рука с кофейником застыла в воздухе, по лицу скользнула улыбка.

— Как чудесно, Эндрю. Я рада за тебя. Теперь ты бакалавр искусств?

— Да.

— Кеннет!

Муж словно не слышал ее и продолжал молча читать газету.

— Кеннет! Эндрю получил степень.

— Угу!

— Эндрю присвоили звание бакалавра искусств.

— Ах, вот оно что! Ну теперь мы перед ним должны на задних лапах ходить, — съязвил Кеннет.

— Не сердись, дорогой. Эндрю работал так много, что, мне кажется, заслуживает поздравления.

— Что до меня, то он может катиться ко всем чертям, — выпалил Кеннет и снова уткнулся в газету.

Мириам пожала плечами.

— У меня есть два пригласительных билета на торжественную церемонию по случаю вручения дипломов. Я могу дать их вам, если вы захотите пойти.

— Конечно, я с удовольствием пойду.

— А Кеннет? — спросил он исключительно из вежливости.

— Еще чего захотел! — буркнул зять, вставая из-за стола.

— Не расстраивайся из-за него, — сказала Мириам сквозь слезы, стараясь разрядить обстановку. — Я горжусь тобой. Я обязательно приду.

И она действительно появилась в зале как раз в тот момент, когда президент университета объявил о присуждении степени бакалавра искусств ее брату.

Последний год в университете Эйб и Эндрю посвятили подготовке к экзаменам на звание учителя средней школы. 1951 год, как и предыдущий, был отмечен политической напряженностью.

Закон «О раздельном представительстве избирателей» был порожден горячим желанием националистов исключить из общего списка сорок восемь тысяч цветных избирателей Капской провинции. на деле же это означало лишение избирательного права.

Это был год «факельного шествия». Под командованием моряка Малана к Кейптауну, где проходила сессия парламента, двинулось огромное количество «джипов» и других автомобилей. Десять тысяч солдат во главе с семидесятичетырехлетним ветераном бурской войны Долфом де ля Реем прошли с факелами по улицам города, выражая протест против лишения цветного населения избирательного права. К участию в шествии допускались главным образом бывшие солдаты-европейцы.

Эйб и Эндрю были направлены на стажировку в ту самую школу, где когда-то учились сами. Директорствовал в ней по-прежнему м-р Альтман, собиравшийся в будущем году выйти на пенсию.

Как странно в первый раз предстать перед учениками! Море любопытных коричневых лиц. Слова застревают в горле. В углу хихикает девчонка. Эндрю специализировался по истории античного мира и английскому языку. Внимание, дети! Арденнский лес — своего рода катализатор. Едва все сойдутся на этом, как их характер существенно меняется. Есть сладостная польза и в несчастье, оно подобно ядовитой жабе, что ценный камень в голове таит[ В. Шекспир , Как вам это понравится, акт II, сц. 1. (Перевод Т. Щепкиной-Куперник.) ]. Как точно сказано! В действиях переселенцев-буров и банту на восточных границах Канской провинции в девятнадцатом веке, ребята, много общего. Гораздо больше общего, нежели различия.

Во время перерывов он пил чай с бывшими своими учителями. Теперь он смотрел на них уже совершенно иными глазами. Все они хорошо одеты, респектабельны, беседы их вращаются вокруг автомобилей и школьных программ, о политике эти люди рассуждают чисто умозрительно. Альтман очень добр и в любую минуту готов прийти на помощь. После ухода на пенсию он рассчитывает получить должность ассистента в какой-нибудь из школ южного пригорода и посвятить себя заботам об усадьбе на Лотосовой реке. Он, казалось, совершенно не интересуется политикой.

Через неделю Эндрю обнаружил, что постепенно все начинает приходить в норму. Ученики привыкли к нему, и он начал постигать маленькие хитрости профессии учителя. В конце концов быть учителем не так уж плохо. На уроках он старательно избегал каких-либо вопросов политического свойства. Но вопросы все-таки возникали. Сэр, объясните, пожалуйста, что такое фашизм. Почему мы не имеем права учиться вместе с белыми? Что будет, если нас исключат из общего списка избирателей? Эндрю держался уверенно и балансировал, как искусный канатоходец.