Войцех Жукровский - Каменные скрижали

— Да, да, — подтверждала девушка страстно, прижавшись к нему, ее платье соскользнуло, стянутое нетерпеливой рукой. Иштван увидел стройные, смуглые бедра. Под платьем ничего не было.

— Бери меня, — прошептала она.

Иштван наклонился он видел ее золотистый живот, темный, вьющийся треугольник. Как волна, вбегающая на берег, она шла навстречу ему, ударяясь нетерпеливо о его тело. С яростным наслаждением он ворвался в нее, Грейс обвила его сильно нотами, вбирая в себя, брала его в плен, сжимая в страстных объятиях. Иштван ощущал ее палящую и скользкую глубину. Девушка отдавалась ему с такой отчаянной страстью, что он рванулся, оттолкнув, отодвинулся в сторону. Грейс лежала с раздвинутыми ногами, обнажив зубы как бы в гримасе боли. Руки были скрещены на груди, словно она защищалась, соски сжаты пальцами.

— Что с тобой, дорогая?

— Ничего, ничего… Не смотри, — она повернула голову, со стоном ломая пальцы. Ее волосы расплелись, темные, они стелились широким кругом, небольшое лицо, казалось, тонуло в них. Ноги были раскинуты, открыты, словно ворота, высаженные захватчиком. Иштван видел, как она дрожит, лоно ее пульсировало. Наконец ее глаза встретились с глазами Иштвана, она напряженно вглядывалась в них.

Он гладил ее, успокаивал.

Большие слезы стекали по пылающим щекам девушки. К ней возвращалось самообладание и благоразумие. Видя, что он стоит на коленях, Грейс подала ему край широкой, пенистой, кружевной юбки.

— Теперь она уже будет не нужна.

Он вытирался свадебным платьем, неясно сознавая, что за этот миг бешеного вожделения ему еще придется заплатить, сердце бурно билось, но огни погасли, он чувствовал только стыд и тревогу. И росло желание бежать. Ему хотелось отсюда исчезнуть, пробудиться словно ото сна.

Неожиданно послышался гром аплодисментов. Это гости благодарили китайца за представление. Шум голосов, отзвуки шагов становились все слышнее и слышнее. Неожиданно за окнами зажглись прожекторы, освещающие стены дворца. Свет, словно кулак, ударил в жалюзи, хлынул внутрь, изрезал нагие бедра желтыми полосами.

Грейс вскочила, откинув рукой волосы.

— Ухода, — просила она. — Беги.

— Когда я тебя увижу?

— Никогда. — Он знал, что Грейс имеет в виду. — Через час я произнесу слова клятвы… И выполню ее. Индианка не изменяет своему мужу.

Она выскользнула из его рук.

— Иди, иди же, — подталкивала она его в сторону двери. Грейс повернула ключ и выглянула через открытую дверь.

— Сейчас можно, — она легонько прикоснулась к нему пальцами, словно прося прощения, и дверь захлопнулась.

Ошеломленный, он спустился в холл. Кресло раджи было пустым. Иштван налил полный бокал виски и бросил в него несколько кусков льда. Не дожидаясь, пока напиток охладится, он сделал большой глоток.

Все больше гостей подходило к бару, они толкали его, напирали, а ему так хотелось побыть одному, совсем одному. К тому же Тереи казалось, что окружающие смотрят на него слишком внимательно. Покачивая бокал, он подошел к высокому зеркалу, отражения не было видно, но Иштван успокоился.

— Сумасшедшая, — шепнул он с восхищением, в приливе внезапной благодарности. — Бедная.

— Неужели то, что вы видите в зеркале, интереснее того, что здесь происходит? — услышал он за собой голос доктора Капура.

— Нет, — подчеркнуто серьезно сказал Тереи, — я хотел только посмотреть на себя… А не могли бы вы, доктор, мне погадать? — и он вызывающе протянул ему открытую ладонь.

Капур взял ее, словно изучая, из какой материи она создана даже не взглянув на линии, он сказал;

— Счастливчик, даже твои ошибки превращаются в удачи. То, что тебя должно погубить, чрезмерно одаривает... Наказание, которое тебя ждет, станет спасением, — слова лились с неприятной легкостью, как из уст профессионального хироманта. — Мисс Виджайяведа…

Тереи вздрогнул, вырвал руку. И неожиданно понял, что это уже не гадание, в самом деле по лестнице спускалась Грейс, с лицом, прикрытым красной вуалью, в окружении двух старых индианок, словно под стражей.

Она не отвечала на поклоны европейских гостей, которые уже начали покидать дворец, а мелкими шагами двигалась как лунатик. А когда Грейс вступила в залитый светом холл, стали видны темноватый овал ее лица, очертание бровей и пятна опущенных век. Ее неприступный вид и гордое достоинство причиняли ему боль. Иштван оставался в прошлом, с которым она навсегда распрощалась, и к которому уже не было возврата.