Леонид Могилев - Клон

Те, кто сейчас сидят в Кремле, нуждаются в «горячей точке». Это вы, журналисты, сами написали. Ты скажешь, что это все Ельцин затеял, а я тебе скажу, что ситуация на некоторое время вышла из-под контроля. Там ничего не изменилось, наверху. А у власти без «покорения » Чечни не смог бы быть никто. Ну вот. Только власть получила, помимо всего прочего, армию. Теперь должно произойти нечто, нечто… ну, страшное. Чтобы можно было зачистить всех генералов, а потом размонтировать эту группировку. Так и должно быть потом. Но делать это все трудней. Ведь перед отставкой всенародно не избранного были обозначены перемещения генералов. Шаманов во Владикавказ и так далее. О том, что произошло накануне этого Нового года, мы узнаем тогда, когда… Поэтому воздержусь. «Горячие точки», полевые командиры, миротворцы… Когда власть начинает шататься, Кавказ начинает нагреваться. Между Грозным и Кремлем всегда существовала связь. И будет существовать. Я тебе немного напомню. Девяносто второй год. В Кремле — гарант конституции. Армия уходит из Чечни и оставляет двести единиц бронетехники, сто двадцать боевых самолетов, установки «Град», сто тысяч единиц стрелкового оружия и так далее. Все — от лопаток до кирзовых сапог.

Потом начинается референдум. Референдум заведомо пророссийский. Всего-то делов, поддержать тех, кто на площади, и предостеречь генерала от применения силы. Кремль молчит. Дядя Джо заявляет, что Москва дает ему два десантных полка для разгона митинга. Кремль молчит. В июне Дудаев из танков расстреливает здание парламента, где хранятся бюллетени референдума. Десятки убитых и раненых. Кремль молчит. Он получил то, что хотел.

Теперь нефть течет налево, аэропорты Чечни день и ночь принимают и отправляют борта с оружием, наркотиками и прочей дребеденью. В девяносто третьем году в Чечню с Дальнего Востока приходит несколько «Градов» по железной дороге. Через день ровно в два часа ночи в Грозненском аэропорту приземляется перегруженный борт-транспортник. К разгрузке персонал аэропорта не допускается. Специальная команда перегружает груз на «КамАЗы», после чего самолеты тут же покидают Грозный. Груженые машины отправляются под охраной милиции в Осетию и Абхазию. Там идет война.

В Шали была лаборатория по переработке опиума. Конечный продукт — героин. Три тонны в год. Такая же лаборатория была в Грозном, в поселке имени Калинина. Принадлежала Ширвани Басаеву. Чечня России — героин. Россия Чечне — деньги… На зарплаты и пенсии. Гвардейцы изымают кассы предприятий на нужды обороны. Москва шлет еще больше денег. Ну да ладно. Девятнадцатого сентября девяносто четвертого года оппозиция ворвалась в Грозный, взяла богатые трофеи и одного пленного — Усмана Имаева, главного дудаевского банкира. Все тайны финансовых операций. Он отправлен в Москву и через две недели появляется опять в Грозном.

Бывший премьер Дудаева — Мурдалов — дал такие показания: он не раз встречал прилетавших в гости к Дудаеву Пашу Грачева и Дейнекина, командующего ВВС.

Что они обсуждали по ночам в сауне Старопромысловского района? А под утро — опять в самолет и бороться с сепаратизмом. А сам Дудаев для поддержания формы постоянно летал над Чечней и далее. Как оказалось, планы полетов он получал из Москвы и держал постоянную связь со столицей нашей Родины и вашим городом СПб.

В конце октября чеченцы получают оружие на наших складах. Информация из Моздока принята к сведению, и не более того.

Ноябрь девяносто четвертого. Утром двадцать шестого ноября танки «Кантемировки» входят в Грозный и как спички горят на его улицах. Засады устроены именно по маршрутам их прохождения. На стенах домов укреплены снаряды от «Града» с дистанционным управлением. Они прожигают танки насквозь. На наших танках — белые отличительные полосы. Навстречу — чеченские танки, и на них — точно такие же! Обещанной поддержки с воздуха нет. Мы отступаем. Чечня еще не разрушена, но банк « Менатеп » просит правительство России сделать его уполномоченным банком по восстановлению Чечни.

Одиннадцатое декабря девяносто четвертого года. Мы входим в Предтеречный район. Идем, по существу, по своей земле. Народ ликует. На одной бээмпэшке — военные в масках. Огонь по толпе. Четверо убитых, двадцать раненых.

Январь девяносто пятого. Старейшины просят не бомбить переполненный беженцами Шатой, и боевики уходят. Дудаев по телевидению произносит загадочную фразу: «Бомбить будут там, где я скажу». И стучит пальцем по столу. На другой день два вертолета разносят вдребезги больницу и школу Шатоя. Боевики возвращаются в село.