Леонид Могилев - Клон

…Огромные каменные конусы были все ближе и ближе. От одного берега до другого тянулись беспорядочно наваленные валуны и плиты.

Из ледяного грота у правого берега глухо вырывался поток воды. Взобраться между ледником и южным берегом долины было невозможно. Ущелье оказалось слишком узким. На крутом склоне клубилась пыль и раздавался грохот. Местами из-под гальки показывался лед. Черное зеркало это отражало утренний свет. И Звездочет полез на осыпь.

Он поднимался вверх по склону, усыпанному валунами. Осколки льда и галька летели вниз из-под его башмаков. Вторым пошел я…

Я не оглядывался. Я вообще не вертел головой, чтоб не ужаснуться и не полететь вниз. Мы шли на связке, и я с трудом представлял, как Старков со Звездочетом удержатся, если я упаду. И не хотел думать, что кто-то из них не совладает с этим подъемом.

Потом все кончилось. Мы пришли в лощину.

Озерцо, игрушечное какое-то, лежало у наших ног.

Мы были в каменном лабиринте. Скрылась из глаз долина, и вершины оказались не видны.

— Эти конусы называются морены. Ледниковое происхождение, брат, — сказал Старков.

— Больно они велики.

— Так было задумано, парень. Ну, отдыхай.

Потом началась настоящая работа.

Впереди было такое сочетание камней и льда, что даже Звездочет приходил в смятение. Он виду не подавал, но несомненно был в бешенстве. Он не любил тупую и спокойную стихию. Он уважал разум.

Мы работали ледорубами, сбрасывали и крошили лед и камни, пробивая себе подобие дороги, выписывали зигзаги и петли, но все же продвигались к северному берегу ледника. Теперь, при подъеме на конус, уже различался рыжий каменистый склон долины.

Еще километров пять подъемов и спусков, и мы оказались в пограничной полосе, между ледником и долиной.

Разбитые в щебень и отшлифованные камни лежали вдоль нашего пути насыпью. Слышалось журчание невидимых ручьев, плеск водопада, необъяснимый гул и ворчание.

Потом Звездочет привел нас к поляне, покрытой зеленой и сочной травой.

Я просто лежал на спине. Я не мог ничего делать.

Потом он забрал свое снаряжение и исчез. Будто его и не было.

— Достопримечательностей покамест больше не будет, — сказал Старков, и мы тронулись в путь.

Местность кругом была унылая до остервенения, ни дерева, ни кустика. Солнце безумное пекло, и не было ни облачка, чтобы передохнуть немного. Старков шел быстро, я потел немилосердно. Скоро пыль толстенным слоем легла на наши лица. Часа через три я стал задумываться о привале, но Старков, предвидя это, только ускорился.

— Шире шаг, счастливый любовник.

— Я извиняюсь, но это, скорей всего, ты.

— Там, в конце пути, то, что было истиной, станет мороком, а то, что морочило и вызывало ревность и непонимание, обернется истиной. Шагай, пацан.

В этот день мы прошли километров двадцать с двумя короткими привалами. Пить он не дал мне до второй остановки, и только ближе к вечеру кружка воды досталась из фляги. И, как ни странно, я ее не осилил.

— Выпьешь на тропе — весь день будешь сосать, а перетерпел — человеком останешься.

Часам к шести остановились на берегу речки. Я снял с плеч рюкзак, не снял — сбросил, и сел на траву. Скосил глаза на своего проводника и лидера. Тот, не передохнув вовсе, повесил на грудь автомат и отправился на осмотр окрестностей. То есть как сквозь землю провалился. Потом опять, как из-под камней этих, возник и молвил:

— Повыше поднимемся. Там укромнее.

Он выбрал площадку, совершенно плоскую, к которой можно было попасть, только ступив по колено в воду и пройдя так с десяток метров. Значит, не первый раз здесь бывал Славка.

Сверху нависала скала, углубление от многолетнего костровища, с растопкой готовой. В глубине схрона — вязанка дров.

— А не боишься, что хозяин очага пожалует?

— Он далеко. А другим чего здесь шататься?

Он спустился к реке, набрал воды, развел костерок. Когда вода закипела, высыпал кукурузную муку. Запахло сытостью.

— Вот главная пища вайнаха. Впрочем, мы ее немного испакостим. Он — вскрыл банку свиной тушенки и вывалил ее в желтое варево, попробовал, соли добавлять не стал.

Ели прямо из котелка. Немного помедлив, Старков обратился ко мне:

— Ну а спирт?

— Какой?

— Обыкновенный. Из фляги.

— А где она?

— В твоем мешке. Я сам ее туда положил.

— Я думал, там вода.

— Доставай, однако.

— Сколько тебе?

— Налей на два пальца.

Потом я прогулялся к речке, вымыл котелок и вернулся с водой.