Леонид Могилев - Клон

— Ты думаешь?

— А больше я тебе ничего не скажу. Тебя же чечены какие-то провезли до Грозного. Провезут и обратно.

— Позвонить отсюда можно?

— А деньги у тебя есть?

— На один звонок хватит.

— Ты сумасшедший. Впрочем, не говори. Найдем бабу, дам тебе мобильник. Но деньги вперед.

— Договорились.

— А пока собирайся. Завтра рано утром «ГАЗ-53» нас заберет от детдома.

— Где это?

— Недалеко. Ближе, чем ты думаешь.

Утром мы вышли из подъезда и направились за угол Парафиновой. Навстречу нам две женщины катили тележку, на каких возят в подсобках мешки. На тележке лежало тело мужчины, прикрытое брезентом, грязным, в соляре. Лицо его, открытое до половины, показалось мне знакомым. Я остановился.

— Что, знакомого встретил?

— Видел пару раз.

— Больше не увидишь. Это Серега Каин. Бывший сварщик пятого разряда. Кончился этой ночью.

— Как?

— Легко. Шилом его в ухо закололи. Помешал кому-то, — объявил Михаил Сергеевич и отвел глаза. — Пойдем, водила ждет.

На этом печальные приключения в городе Грозном не закончились. «Пятьдесят третий» действительно ждал нас у здания, бывшего когда-то детским домом. Водитель — гражданин кавказской национальности — копался в двигателе, совсем как в лучшие времена. Будто за картошкой собирался на овощную базу.

— Ну как? — спросил его человек, похожий на генсека.

— Да не хочу я ехать.

— Отчего так? — посуровел мой ангел-хранитель.

— Привет передают твоему гостю, Миша.

— И кто же это?

— Ахмед.

— Ты знаешь такого? — строго спросил меня Михаил Сергеевич.

— Человек с таким именем привез меня из Махачкалы.

— Он и есть.

— И что?

— Ничего. Ехать не хочется.

— А ехать нужно, — и Михаил отвел водилу в сторону. Они говорили долго, потом вернулись к машине.

— Все, едем, — радостно объявил Михаил, — командир согласен.

— Согласен, так согласен, — пробурчал я и полез в кабину. Михаил сел справа.

— Двигаем. Аслан у нас на извозе.

— А если остановят?

— Я налог плачу. И документ исправен, — ответил он, и мы тронули.

— А машина откуда?

— Моя. Я на ней десять лет гоняю. Правда, от нее мало что осталось как-то. Все сняли. Но я тут живу тридцать лет. Я пошел к хозяину района.

— К властям?

Мои попутчики захохотали громко и продолжительно.

— Тут весь город поделен. Дома, улицы, заводы, фонари и собаки. Как мэр поделил, так и есть.

— И что?

— А то, что хозяин приказал мне машину собрать заново. И людей дал, и запчасти с автобазы. Тогда они еще были. И стал я ему платить и работать на извозе. Но Ахмед отморозок. На нашей территории он ничего не сделает. А вот в другом районе может. Так что я только половину пути поеду.

— Ладно. Там будет видно.

— И видно, и слышно.

— Ладно тебе.

— Все. Водителя в пути не отвлекать.

Я оказался на сцене театра теней. И не я, а тень моя перемещалась сейчас по дороге, свободно минуя патрули и блокпосты. И тот, кто построил декорации другой сцены в бывшей квартире Стелы Канавиной, моей случайной подружки, ставшей необъяснимо смыслом всего того, что было и будет, сейчас разбирал их. Вынимал из тайника на антресолях средство спецсвязи, из-под половиц — оружие, уничтожал следы пребывания моего там и одновременно еще раз проверял и просеивал весь оставшийся от меня мусор, чтобы зацепиться за что-то, догадаться, додумать, вычислить, какое отношение я имею все же к Вячеславу Старкову. Немотивированные поступки у этих людей в зачет не брались. Во всем должен быть смысл, хотя бы иррациональный, но работающий на результат.

Точно так же и мертвый Каин, бывший классный сварщик, влез не в свое дело, стал семафорить, мешать. Он знал здесь каждую блоху на собачьей шкуре, а событие такого масштаба было ему не понятно своей неотвратимостью и двойным смыслом. А меня он увидел и постиг сразу, так как в нем ничего более не осталось, кроме интуиции и нервов. Как и во многих других бывших людях, занимавших сейчас места в своих подвальных ячейках.

— Дальше куда? — поинтересовался водила.

— Постоим немного.

— Стоять не рекомендуется.

— А спешить тем более. Постоим.

— Хорошо, только недолго.

— Долго, недолго, а стой.

Водила плюнул себе под ноги, вышел из кабины, пнул скат, опять плюнул.

— И чего нервничать? — кивнул на него Михаил.

— Вам тут виднее. Чего и почему. Я плачу, вы доставляете.

— Еще бы ты не заплатил.

— Если будешь так себя вести, то выйду сейчас и сам пойду дальше.

— Куда, извините?