Леонид Могилев - Созвездие мертвеца

Несомненно, местный начальник знает о моем присутствии. А это значит, что есть огромные земли и страны, которые молчаливо ждут нашего генерала. Ничего не кончилось. Все только начинается, потому что все предатели засветились, все сомневающиеся поверили, а все верившие отринули веру.

Душа есть и у букашки. Закажите мне реферат на эту тему, господин учитель. Продиктуйте домашнее задание.

По ночам в сетки бьются москиты. Я изрядно покусана. Потными нудными ночами я маюсь от расцарапанных укусов и слушаю, как бьются в сетку маленькие твари. Климат в этом местечке терпимый. Мне не светит тропическая лихорадка. Во-первых, меня поддерживают медикаментозно, во-вторых, вода только из баллонов, в-третьих, обрыдлые консервы. И в этой тьмутаракани, в которую я попала военным рейсом, через левый аэродром, тайную доктрину и стечение прочих обстоятельств, меня никто никогда не найдет. Если я встречу тут Новый год, то повешусь. На тонком и крепком поясе от халата, встав ногами на горшок и оттолкнувшись от него, округлого и содержательного.

Толстые шерстяные носки я нашел в хозяйском шкафу. Нога у него сорок второго размера, и мне опять везет. Хорошая разношенная кирза к месту. Учитывая то, что я бросил на берегу реки и взял здесь, наследил, набедокурил, пригнал назад лодочку с трупом порученца, провалился по самые уши в море улик и доказательств, о будущем можно не беспокоиться. Подставили меня классически и многовариантно. Куда ни пойди, какую дорожку ни выбери — убивец и изощренный душегуб. Но вот вопрос — зачем? Я подхожу к тому окну, которое на реку. Лодочка, видимо, была просто рыбацкая. Но, проплывая мимо «зоны отдыха» и созерцая тела порученцев, на пятачке и в лодке, наверное, никак не идентифицировали их с просто пьяными озорниками. И потому просто унесли ноги. Так бы на их месте в наше время поступил каждый. Только отморозки от образования блукают по месту происшествия и переодеваются в одежду жертв. Так ведь холодно. И тут я увидел генерала. А он меня. То самое «вольво» возвратилось к шашлыкам, и из него вышел сначала один хорошо координированный господин с видом праздношатающегося туриста, потом генерал, потом еще двое. И мой наставник уже не управлял ситуацией. Он как-то весь сгорбился и понурился и лишь бросил взгляд на окно дома, в котором я подставлялся, замер и сразу сделал жест, направляющий внимание спутников своих в противоположную сторону. Я из окна исчез и, полупригнувшись, перебежал к другому, к тому, что на лес, осторожно выглянул.

Мне было безумно интересно, что там дальше будет происходить на пятачке, возле сгоревшей баранины, но счет шел на мгновения. Окно открылось сразу. Распахнулось просто и естественно, как и должно было происходить сегодня все. Высоты здесь метра четыре. Если опуститься на руках и, разжав их, постараться, чуть оттолкнувшись, попасть ногами вот в тот холмик, то и шума никакого не произойдет…

В десяти примерно верстах от места побоища должно быть полузаброшенное селение Мадино. Я не совсем конченый человек. Читал как-то краеведение, добирал часы до тарифа, подменял историчку. В памяти оттиснулась карта. Больше бежать некуда. Не домой же, на родную улицу! Да и ключи давно отсутствуют, а там наверняка живет еще какой-нибудь порученец. Мне пробираться к этим сараюшкам несколько часов, прислушиваясь к музыке возможной погони, поглядывая на небо, где может повиснуть винтокрылый, прикидывая, под каким корневищем залечь.

Село это появилось и росло в крутой излучине среднего течения нашей реки, освоенного в период заселения всего бассейна. Со временем, когда река обмелела, Мадино оказалось отрезанным от судоходных путей и долго оказывалось неисследованным. Было не до того.

При малых реках села строили на обоих берегах. Мадино состоит из трех деревень. Состояло. Две деревни подревней — Ряхово на левом берегу, Мятино на правом. Позднее, возле дороги на Нижний Котук, сложилась деревня Шутиха. В конце девятнадцатого века здесь было сто тридцать дворов.

Я иду примерно на северо-восток, озираюсь, представляю себя следопытом, радуюсь глубокому мху, перехожу ручей, сняв сапоги и штаны. Резвлюсь.

Мне снова хочется жить. В робе побрякивают спички, находится перочинный нож с шестью лезвиями и какие-то квитанции. Полпачки «Примы» мне ни к чему, я некурящий. Но пусть остается. Более в карманах нет ничего. Наверное, придется закурить с горя.

Генерал, судя по всему, попал как кур во щи. То, что мне казалось придурью и хитромудрым выстраиванием маленькой его оперативной идеи, обратилось в кошмар с трупами и глотком свободы для меня.