Антун Шолян - Гавань

— Тут делов-то — раз плюнуть.

В этот момент со стороны кладбища появился инженер — заспанный и небритый, с трудом переводя дыхание, в общем, как говорится, доходяга, только что вылезший из какой-нибудь могилы. Позади его плелся Ракек. Красные жилки на лице эксперта свидетельствовали о том, что утренняя пробежка ему вовсе не по душе — отчасти из-за вчерашней попойки, отчасти из-за увеличенной «отпускной» утренней дозы коньяка.

Заметив подходящих, крановщик и бульдозерист заняли свои рабочие места. Не то чтоб они спешили или боялись какого-либо контроля, а просто так, никогда ведь наперед ничего не знаешь, всегда лучше создать впечатление, что занят делом.

Слободан ускорил шаги и поторапливал Ракека.

— Стойте, — крикнул он издалека. — Было сказано — сносить не раньше десяти.

Крановщик пожал плечами.

— Да мы так. Завтракали, — щурясь, бросил он. Вечером сам Грашо сказал ему, что можно начинать на рассвете. Управятся, мол, до зари, а там будут свободны; у него же сегодня предвиделась еще левая работенка, и он думал ею заняться сразу, как покончит с часовней.

— Ну вот мы и пришли, — сказал Слободан, волоча Ракека буквально за рукав. — Вот это и есть та часовня.

Ракек окинул мутным взором окрестности, видимо желая узнать, нет ли поблизости еще какой часовни, кроме той, что была у него перед носом, а затем посвятил все внимание своим лаковым туфлям, которые успел выпачкать.

— Ну, вижу, — сказал с досадой в голосе. — И что?

— Я думаю, вы ее еще как следует не рассмотрели, — сказал инженер. — У нас есть время. Час-два. Люди подождут. Вы имеете полномочия. Вы можете решительно воспрепятствовать. Вам достаточно изложить свое мнение, все остальное я беру на себя.

— Дорогой господин, вы наивны, — равнодушно сказал Ракек. — Время у нас, может, и есть, но кто нынче нас с вами будет слушать. Нынче культура — последняя спица в колеснице. Я уже сделал все что мог.

— Но вы все-таки осмотрите капеллу. Это, по меньшей мере, двенадцатый век. Среди этой пустыни она значит не меньше, чем кафедральный собор. Это же…

— Не будьте смешным, господин мой, — сказал Ракек. — Собор! Во имя нищенской божьей матери! Такого добра в Италии навалом.

— В гробу я видел вашу Италию, — вскипел инженер. — Вы сейчас не в Италии. Вы живете здесь и здесь сдохнете. И дети ваши… В ваших руках сейчас судьба этой чертовой часовни. Вы один имеете полномочия…

— Дорогой мой, еще раз вам повторяю, зря вы сюда меня приволокли. Я сделал все что мог, даже не взглянув на нее. Я еще думал, может, в ней что-то есть! Не стащи вы меня прямо с постели, я бы и не подумал сюда переться. А что до полномочий, дорогой мой, мы с вами можем ими задницу подтереть.

— Ну, начинать? — спросил крановщик Ракека как явно более толкового человека.

— Что вы меня спрашиваете? Какое мое дело! — сказал Ракек и повернул, направляясь вниз.

Инженер подскочил к бульдозеру и, расставив ноги, встал перед ним с поднятой рукой, словно регулировщик.

— Стой! Я не сойду с места, пока вы не выполните, что от вас требуется, Ракек. Составьте официальный протокол. Вы что, ослепли, черт вас побери! Не видите — ее сейчас снесут. Потом будет поздно, я вам говорю, Ракек, вы будете за это отвечать.

Но тут рука его сама собой опустилась. Мечта медленно угасла. Ракек пожал плечами и обменялся взглядом с крановщиком, они-то, мол, хорошо понимают друг друга: что поделаешь, чокнутый!

— Не надо бы нам мешать, товарищ инженер, — дружелюбно сказал крановщик. — Мы тут ни при чем. Нам приказано, и точка.

— Вам ничего не может помешать, — сказал удрученно инженер. — Вас и пекло не проймет.

Крановщик что-то удовлетворенно пробормотал, будто услышал по своему адресу комплимент. Бульдозерист повернул ключ зажигания.

— Ну? — спросил он крановщика. — Начинаем?

Крановщик забрался в свою машину. Вопросительно взглянул на инженера, который все еще стоял на дороге.

— Посмотрю, — сказал Слободан, — если уж ничего другого сделать не в силах. Смотреть, поди-ка, не запрещено.

— Не, смотреть можно, — сказал крановщик. — У нас демократия, товарищ инженер.

С грохотом зарычали машины, будто взвыли два громадных шакала, готовясь наброситься на падаль. Казалось, что тут не два, а целая стая голодных хищников, у которых вечно живот подвело и перед которыми вдруг земля распростерлась словно огромный накрытый стол.

— Да бросьте вы, в Италии такого добра пруд пруди, — сказал консультант, похлопав Слободана по плечу. — И вообще, хватит уж копаться в старье. Мы все искомплексованы. Европа — сплошная свалка. Нагребли всякого мусора выше головы. Прошлое! Все надо к чертовой матери сровнять с землей и начать сначала. Дайте нам снова какого-нибудь Корбюзье или Гроппиуса, только в сто раз понапористей, да чтоб за его спиной стояла власть и государство, чтобы все это перекроить! На черта нам эти ошметки!