Антун Шолян - Гавань

Огромными шагами он помчался вниз, к волнорезу, который тянул его к себе, словно зацепив огромной рукой. Кто пожирает и забирает у меня все по порядку, думал он на бегу: дом, жену, родных, любовницу, мои убеждения, мои мечты? Может, ты, Гавань? Может быть, ты все-таки швырнешь мне, словно кошке, что-нибудь взамен? И мне, и другим кошкам? Гавань, Гавань, давай начистоту! Чтобы оправдать себя, ты должна быть Гаванью небесной! Если б нам не внушили слепую веру в тебя, и ты не томилась бы под грузом такой ответственности! Но обратного пути нет! Ты должна выдержать этот груз!

Он почти бежал. Только на минутку, распоряжусь и наверх — к теткам. Не могут они уехать, не простившись со мной. Не могут они меня бросить. Это бы выглядело как обвинение. Внизу, на молу, не было заметно никакого движения. Люди бессмысленно слонялись, почесывали в голове и сплевывали.

— Самое лучшее, чтобы ударила буря, — сказал один из техников, — разнесет она все к чертовой матери, и тогда можно начинать сначала.

— Нет смысла сейчас приниматься за дело, — сказал один из бригадиров. — Минут через десять обед.

Инженер носился от подводников к бетонщикам, от техников к чиновникам из Дирекции. Только он собрался уходить, сверху сползла машина и из нее вылез Грашо.

— Я слышал, у вас осыпается берег, — иронически сказал Грашо. — Что здесь происходит?

— Ничего страшного, — сказал Слободан. — Видимо, дно в одном месте недостаточно хорошо прозондировано. В каменном пласте, вероятно, оказалось какое-то более мягкое отложение или просто засыпанная дыра.

— И что теперь?

— Сейчас мы временно приостановили оседание. А потом будет видно.

Инженер направился вверх.

— Разве вам не лучше оставаться на месте аварии? — бросил Грашо ему в спину. — Что значит это «потом»? Когда потом?

— Мы уладим это в несколько дней. Я вас уверяю.

— Несколько дней? А вы знаете, во что нам это обойдется? Несколько дней. Кто понесет за все это ответственность? Вы подумали о приглашении комиссии для расследования? Кто будет составлять протокол?

— Послушайте, Грашо, — сказал инженер. — Отстаньте от меня. Тут и без вас запарка. С раннего утра я здесь, да мне хватает и личных проблем. Завтра вы получите полный отчет, тогда и поговорим. Можно в том же тоне.

— Хорошо, товарищ Деспот, хорошо, — сказал Грашо. — Незачем трепать нервы. Все пойдет своим законным путем. Я только хотел вам, между прочим, сообщить, — сказал он, умышленно делая паузу после каждого слова, — прибыл эксперт из Загреба, искусствовед, так сказать, настоящий специалист, о каком вы мечтали.

— А вы уже с ним говорили? — недоверчиво спросил Слободан.

— А что мне оставалось делать? — сказал Грашо. — Вас нигде не нашли, вынужден был я отдуваться.

— И что он сказал?

— Мне — ничего. Что ему со мной говорить? Вы его приглашали. Я только счел своей обязанностью честно его предупредить, что снос часовни и прилегающих домов назначен на завтра, на десять утра. Ибо в случае, если он намерен предпринимать какие-либо меры, я повторяю: если намерен, то должен поторопиться, чтоб не было поздно. А вообще симпатичный малый, Ракек или Макек по фамилии, я точно не разобрал. Я думаю, вы с ним найдете общий язык, кстати, он не прочь пропустить рюмочку.

Вне себя от ярости, едва переводя дыхание, взмокший инженер дотащился до дома тетушек, заранее приготовившись к слезам, упрекам, обвинениям, жалобам, одним словом, к самой классической сцене. Однако тетушек он застал в необычно хорошем расположении духа, и встретили они его весьма благосклонно. Более того, сразу же повели себя так, будто жалеть-то надо не их, а Слободана, потому что именно он не может отсюда никуда уехать.

— Ты только посмотри, кто к нам пришел, Слободан, наш бедный мальчик, — запричитали тетушки и тут же сунули ему в руки какой-то узел, который надо было отнести в машину.

Перед домом стоял серый комби, принадлежавший кантине. Верзила шофер в белой майке помогал старушкам укладывать в автомобиль, громоздя друг на друга, старинные баулы, картонные коробки, матрасы. Несмотря на то что совершалось сенсационное для городка событие, зрителей из соседних домов не было видно. А их-то инженер боялся больше всего. Впрочем, созерцать отъезд старушек было и некому: большинство домиков уже стояли пустые.

Старушки, словно две курицы, растерянно, но вполне весело сновали туда-сюда, вынося из дома в машину всякие мелочи: шкатулки, фотографии в рамочках, корзинки с вязаньем, медные кувшины, косички сухого чеснока.