Алексей Свешников - Кошка с Собакой

– Неси, обстановка больно поэтическая.

– Тогда сочини пока какую-нибудь закусь.

– Рука – к перу, перо – к бумаге!

Он аккуратно положил сигарету в банку-пепельницу, в доме он не курил, и первым бросился к дверям.

– Следопыта будем будить?

– Пусть спит – ему завтра за руль.

Я поспотыкался о сапоги, рюкзаки, корзинки и не говорящую кошку, пока глаза не настроились на новое освещение. Наконец, нашел фляжку. Почти пол-литра. Вынес на крыльцо. Там уже колдовал хозяин, на широких перилах эргономично разместилась тарелка с торопливо нарезанным хлебом, открытая банка шпрот и какой-то, ядовитого цвета, лимонад. Как говаривал один мой знакомый: «Начал запивать – бросай пить». Я всегда запиваю. Говорят, это вредно для желудка, тем более, если запиваешь чем-нибудь газированным. Увлеклись медициной – одно расстройство от неё.

Я налил «по пятьдесят». Мы, молча, выпили. Я, естественно, запил лимонадом. В голове мелькнула робкая мысль, что, может быть, я всё-таки не алкоголик. Серёга закурил новую сигарету:

– Вот скажи, как по-твоему, есть жизнь на других планетах?

– Если сейчас нет, то к концу фляжки появится.

– Нет, я серьёзно. Ведь если там всё так бесконечно расширяется, в пространстве и времени, то где же тогда Бог живёт?

– Есть, наверное, какая-то у него секретная точка дислокации, а светиться среди грешников ему, я думаю, понта нету. Опять же и свои не поймут.

– Ангелы что ли?

– Ну, типа того…

– А инопланетяне грешники?

– Погоди, мы ещё не доказали их существования, – говорю, показывая на фляжку.

– Ну тебя! Вечно всё обхаешь, – Серега обиженно замолчал. Стало слышно, как не говорящая кошка что-то остервенело чесала.

– Вряд ли Бог на Земле, – ответил я, наконец. – Его один раз здесь уже распяли, и теперь он где-то там, в своих измерениях, ждёт, пока мы все нагрешим, чтобы вкатить нам на всю катушку.

– А инопланетяне?

– А хуй их знает. Скорее всего, есть, слишком уж обидно было бы, если бы мы одни так мудохались.

– Я вот тоже думаю, что есть они где-то там, смотрят на нас в свои иллюминаторы.

– Делать им больше нечего! Мы же только-только друг друга жрать перестали, а некоторые до сих пор не брезгуют.

– Не такие уж мы и серые! Дрозофил уже спариваем… Выделяем ДНК…

– С кем спариваем?

– С другими мухами. Мамонтов хотим клонировать, и они на нас так же смотрят, как на эксперимент.

– Давай-ка лучше жахнем.

Когда фляжка опустела, я решил отправиться спать. Теология вкупе с инопланетным разумом не была моим коньком.

– Хорошо, – Серёгу понесло на разговоры. – А вот почему у нас коммунизм не построили?

Я вспомнил о собаке: «Её бы сейчас, она б живо всё объяснила».

– Тебе честно ответить, что думаю?

– Ну да…

– Из-за предательства.

Я замолчал, не хотелось дальше говорить. Нашёл взглядом Полярную звезду, попытался представить себе расстояние до неё.

– Пойду я спать, Серёга, глаза слипаются.

– Но Бог-то есть? – спросил он, когда я уже входил на веранду.

– А он тебе нужен?

– Нужен. Чтобы хоть какая-то справедливость была.

– Ну и делай так, чтобы он был.

Я закрыл дверь и в темноте наступил на не говорящую кошку.

– Новый год на носу, а у нас ни ёлки, ни оливье, – сказала собака.

– Ёлка и ниепёт, – поддакнула кошка.

Смотрю на них – натуральные засранцы. В переносном, конечно, смысле. С гигиеной у них почище, чем у некоторых двуногих. А вот по части разводилова – это колбасой не корми!

– Вы же майонез не жрёте!

– Нам ёлка нужна, а оливье – это для тебя, чтобы спать помягче было.

– Без намёков! Я пить, между прочим, бросил.

– От темы не отходим, вернёмся к зелёной красавице, – поправляет кошка.

– Ну, собирайтесь. Пойдём за ёлкой.

– Не, мы в тылу останемся.

– Предатели!

– Ёлки обычно возле станций метро продают, – намекает собака.

– Метро – это под землёй, – подсказывает кошка.

Делать нечего, придётся Марину подключать. Одному-то идти не хочется.

Давно уже зима не баловала хорошей погодой. Всегда у нас слякоть под тридцать первое число. А тут, как у Пушкина – «мороз и солнце, день чудесный». Правда, это из окна.

Бужу Марину.

– Вставай, подруга, труба зовёт.

– Может, хватит уже?

Но без злобы, а с лучезарной такой, сонной улыбкой.

– Не, за ёлкой пойдём.

– У тебя одни ёлки-палки на уме.

– Палки вечером, – говорю, – а утром – ёлки!

Морозец грызанул за щёки. И мы с Мариной бодро поскакали в направлении предполагаемого ёлочного базара. Кругом сновали гружённые сумками, ёлками и прочей хернёй, горожане. Я, вообще, не сторонник всего этого удалого размаха, с каким у нас принято праздновать, что бы то ни было. Хотя Новый год уважаю. Есть в нём что-то бесконечно домашнее и сентиментальное. Последние года, правда, я банально просыпал торжественный бой курантов. И не по причине синевы, как могли бы предположить многие. Просто перестал относиться к этому с детской надеждой на лучшее. Привычка быть кузнецом своего счастья слишком рано победила во мне Деда Мороза.