Захар Прилепин - Обитель

Галя, кажется, думала о том, держа руку на кобуре.

Но в них целилось из винтовок сразу трое красноармейцев с баркаса.

Там тоже зажгли фонарь.

— Это кто ещё такие? — спросил чекист с фонарём, разглядывая Артёма. — Ну-к, вынь руку из кармана.

Мари поначалу обрадовалась баркасу — но теперь, видя людей с оружием, перепугалась: Артём почувствовал, что она дрожит. Хотя, может быть, она дрожала уже несколько часов. Слышно было, как стучат её зубы.

— В чём дело, ослепли совсем? — прокричала, привставая, Галя, то ли нарочито огрубляя голос, то ли действительно охрипнув на ветрах.

— О, комиссарша из ИСО, — признал кто-то.

Чекист поднял фонарь выше.

— Старший, доложить причину ночного рейда! — рычала Галя.

Некоторое время была тишина — только скрип баркаса и ночной ветер.

— Тоже мне командирша, — наконец сказал чекист с фонарём. — Я тебе не подчиняюсь. Какого вы тут ищете на своей лодке?

— Спецприказ начальника лагеря! — продолжала выкрикивать, как хриплая птица, Галя. — Задержали и доставляем в лагерь двух шпионов. Уберите багор немедленно! И опустите винтовки в конце концов.

— Покажи спецприказ! — сказал чекист.

Артём наконец угадал: это был Горшков. Только от страха можно было так долго не узнавать этот поганый голос.

— Опустить винтовки, я сказала! — крикнула Галя.

…Эти сумасшедшие, как в продолжающемся сне, крики в свете двух фонарей, стальная вода вокруг…

Артёма трясло.

…Ещё было много шума, заставили разворошить тряпьё, показать Тома — вдруг там спрятан пулемёт… порешили на том, что баркас потянет моторку за собой.

Плыли в оцепенении.

Мари вперилась взглядом в баркас, одновременно держа руку на голове у мужа, словно говоря ему: подожди, ещё немного.

Галя сидела, поджав спёкшиеся губы.

«А ведь всё, — сказал себе Артём, — а ведь за побег расстреливают…»

«…Только почему красноармейцы не знают, что мы убежали?»

Его не в первый раз удивило, что он не очень много думал в дни обычные, зато оказывался способен осмыслять происходящее в те минуты, когда, кроме ужаса, испытывать было уже нечего.

«Галя, — решил Артём, — пусть Галя выкручивается — ей проще… Я скажу, что исполнял её приказы».

Она словно услышала его размышления и твёрдо сказала:

— Веди себя как ни в чём не бывало. Как приедем, иди в свою роту. Ни с кем ни о чём не разговаривай. Кажется, они ничего не знают. Они нас даже не разоружили, — и вдруг повысила голос: — Эй, на баркасе! Вы еле идёте! Отцепите нас — мы заведём мотор и доберёмся сами!

В ответ долго молчали.

— Доставим, — наконец крикнул Горшков.

Казалось, он в чём-то сомневается.

Галя в бешенстве рванула шнур мотора. Тот всё равно не заводился.

Наверное, это должно было успокоить: мотор сдох, когда их тащили к земле, а не посреди моря.

Не успокаивало нисколько.

Уже было утро, и Артём один, без конвоя, с трудом двигая затёкшими ногами, сошёл на землю обители, вослед за Галей. Пистолет он ей отдал ещё в лодке.

— Через три часа жду вас в ИСО, — сказала Галя Горшкову, поспешно спрыгнувшему с баркаса. — Будем разбираться.

Остальные красноармейцы, и ещё несколько чекистских курток на тюленьем меху, отчего-то не спешили сходить на берег.

Береговая охрана тоже не очень понимала, что происходит.

«…Вот нервы, — подумал Артём, косясь на Галю. — Может, действительно обойдётся?»

Горшков тем временем смотрел на Артёма. Не узнавал его в новой, не по чину, одежде.

— А откуда этот шакал при тебе? — вспомнил, наконец. — И кто ему дал такую куртку? Или ты произвела его в чекисты?

— В десять жду, — отрезала Галя. — Посмотрим, кто у кого примет отчёт. Командировку свою подготовьте. Изучим, что вы искали в пятнадцати верстах отсюда.

— Ещё узнаем, кто кому отчитается, — процедил Горшков.

Галя по форме представилась старшему береговой охраны.

— Вот мой командировочный лист. Вот документы на выезд по спецприказу. В ходе командировки задержаны два шпиона, — сказала она чётко, указывая на Мари, так и сидевшую в лодке. — Необходимо доставить их в ИСО для допроса. Второй болен, без сознания — его сначала в санчасть. Срочно.

Артём перетаптывался на месте.

— Что стоите? — обратилась к нему Галя. — Немедленно в роту.

«Меня ж не пустят», — хотел сказать Артём, но Галина уже пошла впереди, отмахивая шаг рукой.

Соловецкие стены стояли как чёрный хлеб в грязной сладкой пыльце.

На воротах Галя, подав документы, кивнула на Артёма: