Кристофер Прист - Фуга для темной земли

Каким бы ни был источник, ядерное оружие в Африке оказалось и оно было использовано.

Через четыре дня после первой волны бомбардировок прокатилась вторая. Остальной мир находился в тревожном ожидании, но вторая волна оказалась последней. Все пришло в движение: благотворительные организации предлагали грандиозные программы оказания помощи выжившим, великие державы вступили в перебранку, перешли к угрозам, но потом поутихли. В Британии новость была воспринята спокойно: бойня в Африке была, конечно, ужасной трагедией, но для нас непосредственной угрозы, казалось, не представляла. Да и помимо всего прочего, наша страна подошла к последним стадиям всеобщих выборов; одна ознаменовалась заявлением Джона Трегарта спустя шесть месяцев после его прихода к власти, во второй он сплотил вокруг себя большинство.

Между тем из Африки приходили сообщения об ужасных последствиях термоядерных взрывов. Большинство главных городов было частично или полностью разрушено, нетронутыми остались очень немногие. Но Африка велика; большинство населения выжило после бомбардировок. Многие из выживших погибли от ожогов, радиационного облучения и остаточной радиоактивности… однако оставались в живых многие миллионы. Работники организаций по оказанию помощи в большинстве случаев не смогли добиться успеха. Люди погибали; умерло не менее пяти миллионов и далеко не все в результате последствий бомбардировок.

Несмотря на громадную смертность, миллионы продолжали жить; свирепствовал голод, люди обезумели. Казалось, на африканском континенте больше невозможна человеческая жизнь; ширился отток людей с континента.

Начинался он медленно, но за три месяца превратился в массовый. Использовалось любое судно или самолет, которые были исправны. Эмигранты держали путь куда угодно, лишь бы… подальше от Африки.

Они высаживались во всех частях мира: в Индии, Франции, Турции, на Ближнем Востоке, в Америке, Греции. За период эвакуации Африку покинуло семь или восемь миллионов человек. В течение года только в Британии высадилось более двух миллионов африканцев.

Африканцы, или афримы, нигде не были желанны. Но они обосновались всюду. И везде это вызвало какие-то социальные последствия; но в Британии, где на волне обещаний экономических реформ к власти пришло неорасистское правительство, эти последствия оказались много более серьезными, чем в других частях мира.

Я прибыл на призывной пункт в назначенное время: в час тридцать пополудни.

В течение нескольких дней по телевидению и в прессе шла интенсивная реклама продления срока добровольного поступления на военную службу, но одновременно сообщалось о введении обязательной воинской повинности в ближайшие несколько недель. В заявлении правительства подчеркивалось, что добровольцы окажутся в предпочтительном положении по сравнению с призывниками.

От друзей я узнал, что определенные категории мужчин будут призываться в первую очередь. Моя должность на текстильной фабрике определяла принадлежность к одной из таких категорий.

Работа на фабрике радости не доставляла, а жалование в армии было выше того, что я тогда зарабатывал. В общем, мотивов моего появления на призывном пункте для медицинского освидетельствования было достаточно.

Я подал заявление на получение офицерской подготовки, зная из объявлений, что для такого притязания достаточно ученой степени. Меня направили в особое помещение, где какой-то главный сержант в парадном мундире объяснил мне, что я должен делать; давая разъяснения, он заканчивал каждую фразу словом "сэр".

Мне был предложен тест умственного развития, за который отметку выставили в моем присутствии. Я получил подробное разъяснение каждой своей ошибки. Затем пришлось отвечать на поверхностные вопросы биографического характера и политического толка. После этого мне было велено снять одежду и идти в соседний кабинет.

Освещение там было очень ярким. Вдоль одной стены стояла длинная деревянная скамья, на которую мне сказали сесть и подождать доктора. Мне показалось странной задержка перед кабинетом врача, потому что кроме меня на приеме никого не было. Я ждал уже десять минут, когда появилась медсестра. Она села за письменный стол напротив. Меня смущала собственная нагота в ее присутствии. Я сидел, сложив руки на груди, и боялся шелохнуться, чтобы не привлекать ее внимание. В попытке соблюсти приличия, я положил ногу на ногу.

Я чувствовал себя в положении какого-то сексуально озабоченного изгоя и хотя она почти не обращала на меня внимания, сколько бы я ни твердил себе, что эта девушка привыкла видеть обнаженных мужчин, ее присутствие не давало мне покоя. Спустя несколько мгновений я ощутил напряжение в паху и с ужасом обнаружил, что начинается эрекция.