Кристофер Прист - Фуга для темной земли

Я старался не смотреть на нее.

– Алан, мы должны что-то сделать, – сказала она. – Так не должно продолжаться. Меня охватывает ужас от того, что может произойти. Мы обязаны вернуться в Лондон. Все это не для Салли.

– Я не знаю что делать, – возразил я. – Мы не можем вернуться, нам не добраться до Бристоля. Остается только ждать.

– Но ждать чего?

– Откуда я знаю? Пока все снова не придет в норму. Тебе положение известно не хуже, чем мне.

– Ты думаешь о Салли? Ты хотя бы видел ее в последние дни? Ты думаешь о том, что происходит со мной?

– Я знаю что происходит со всеми нами.

– И ничего, черт побери, не делаешь!

– Если у тебя есть дельные соображения…

– Укради автомобиль. Застрели кого-нибудь. Делай что угодно, но вытащи нас из этих чертовых полей и верни в приличную жизнь! Где-то она есть и мы должны туда добраться. В Бристоле все было бы как надо. Или мы могли бы вернуться в лагерь. Я уверена, что они примут нас, стоит им увидеть Салли.

– Что же все-таки с Салли?

– Ничего, раз ты даже не заметил.

– Что ты имеешь в виду?

Она не ответила, но думаю, я угадал ее намерение. Это обычный прием использования Салли против меня.

Я сказал:

– Будь благоразумна. Ты не можешь требовать, чтобы я решил все проблемы. Ни я, ни ты ничего не можем сделать. Будь какая-то возможность, мы бы попробовали.

– Что-нибудь надо сделать. Мы не можем вечно жить в палатках посреди чужого поля.

– Послушай, вся страна превращена в ад, я не знаю что происходит и сомневаюсь, что нам было бы лучше в Лондоне. Полиция на всех главных дорогах, войска в большинстве городов. Газет нет, по радио ничего не сообщается. Все, что я могу предложить, – оставаться там, где мы есть, столько, сколько потребуется, пока все не образуется. Даже если бы у нас был автомобиль, нам вероятнее всего не позволили бы ехать. Сколько дней мы не видели на дорогах ни одной машины?

Изобель разразилась слезами. Я попытался ее утешить, но она оттолкнула меня. Я стоял рядом и ждал пока она успокоится. Мне становилось не по себе. Когда я обдумывал то, что собирался сказать ей, все выглядело совсем просто.

Не переставая плакать, Изобель отступала от меня, а когда я попытался ее удержать, толкнула в больной бок. Я увидел, что Салли пристально смотрит в нашу сторону.

Изобель, наконец, утихла и я спросил:

– Что бы тебя устроило больше всего?

– Не вижу смысла говорить с тобой об этом.

– Однако, смысл есть.

Она пожала плечами:

– Думаю, мне хочется, чтобы у нас все было, как до начала этого кошмара.

– Жизнь в Саутгейте? В бесконечных скандалах?

– И твоем отсутствии черт знает до какого часа ночи в объятиях очередной шлюшки, – добавила она.

Изобель была в курсе моих амурных делишек года два, если не больше. Ее выпады уже давно утратили способность задевать меня.

– Ты предпочитаешь ту жизнь нынешней? Неужели это правда? Подумай хорошенько, действительно предпочитаешь?

– Я давно думаю об этом, – сказала она.

– И обо всем, что нам дал этот брак. Неужели ты искренно желаешь снова вернуться ко всему этому? – Я предвидел ее вопрос и знал на него ответ. Наш брак окончился, еще не начавшись.

– Все что угодно… лишь бы не то, что сейчас.

– Это не ответ, Изобель.

Я снова обдумывал, сказать или не говорить ей о своем решении. Сколь бы бессердечным оно ни казалось при нынешнем ее состоянии, это было альтернативой ситуации, которая нам обоим ненавистна. Пусть даже она хотела возврата к прежнему, а я собирался идти до конца. Имеет ли это значение? задавал я себе вопрос.

– Ладно, – сказала она. – Давай разделимся, как тебе это? Ты возвращаешься в Лондон и находишь где нам жить. А я забираю Салли и мы пытаемся добраться до Бристоля. Погостим там, пока не получим весточку от тебя.

Я ответил, не раздумывая:

– Нет. Ни в коем случае. Я не позволю тебе забрать Салли. Я ее тебе не доверю.

– Что ты хочешь этим сказать? Мать я ей или нет?

– Это вовсе не означает, что ты можешь все.

Секунду или две я вглядывался в лицо Изобель, вспыхнувшее неподдельной ненавистью, потом отвернулся. Моя неверность Изобель в прошлом скорее была бегством от нее, чем стремлением к другой в поисках чего-то, что она не могла мне дать. Это проистекало из моего внутреннего несогласия с реальностью этого брака, а вовсе не из какого-то конструктивного осознания недостатков наших взаимоотношений. Хотя я знал, что моя половая жизнь с Изобель, в большинстве случаев не дававшая удовлетворения, была в числе первопричин наших конфликтов, что истоки этого неудовлетворения коренились в какой-то психологической странности самой Изобель, это давно перестало быть главным. Несостоятельность наших отношений проявлялась во всем; распутать этот клубок я был не в состоянии. До настоящего момента мною руководила подозрительность. И если она заставила Изобель продемонстрировать откровенную ненависть, значит подозрения оправдались.