Анна Шилай - Дар Солнца

От прически остались одни воспоминания, платье было наполовину перекошено, а рубашка Матвея полностью расстегнута, когда водитель такси тактично кашлянул, привлекая наше внимание к тому, что мы уже приехали. Сафировский кинул ему пару купюр, судя по лицу мужчины, намного превышающих стоимость поездки, но никого из нас двоих это не волновало.

По нам все было видно и в холле отеля. Девушка, оформлявшая наш въезд, давила улыбку, а Матвей нервно гладил мою ладонь, сжатую в стальных тисках его пальцев. Мне показалось, нас продержали вечность у регистрационной стойки, пока наконец заветный ключ не оказался в руке парня.

В лифте мы просто целовались, не сдерживая нетерпеливые стоны, пока он медленно тащился на шестой этаж. Внутри меня все дрожало и ноги рисковали подкоситься в любой момент, каблуки скрипели… А Матвей всё сильнее вдавливал меня в стену кабины, насилуя мои губы. Зубы стучали друг о друга, дыхание удавалось перехватить урывками, практически оттаскивая парня от себя. Он же в эти моменты зря время не терял и переключался на шею, раковину ушей, подбородок, подбираясь вновь к губам.

— Ты такая нежная… такая сладкая… — шептал он, целуя мочки ушей. — Я… никогда не одну девушку не хотел так, как сейчас хочу тебя…

— Матвей… не болтай… не порти впечатления… — перебила я его, сама привлекая ближе к себе.

Самое печальное, что я, даже будучи возбуждена до предела, не могла отключить обработку информации в своей голове, и все, что он говорил мне, я понимала. А ещё я понимала, что надеяться, что после ночи со мной он вспыхнет чувствами, откажется от своего трахмарафона, станет верным и преданным партнером… это не в духе умной Полины. Я не поверну назад, я впущу его в себя, но так же мне придется и отпустить его, навсегда…

Но об этом я буду думать завтра.

С дверным замком нам повезло — он открылся легко, Матвей, не отпуская меня, переступил порог, а потом навялился на дверь, захлопнув её своей спиной. Больше нам прятаться было незачем.

Мои заколки разлетелись по всем углам, так отчаянно Матвей запустил пальцы в волосы, и я даже услышала его рык, когда он все глубже нырял в них носом.

— Ты настоящая колдунья, — разобрала я и рассмеялась — очаровывать мог не только он.

— В таком случае позволь показать тебе, насколько ты прав, — ответила я, чуть отталкивая его.

Матвей послушно замер в паре шагов от меня, заворожено смотря. Я не позволяла себе допустить мысль, что он так реагирует на меня не только потому что пьян и заряжен под завязку стимуляторами, а что он реально долго хотел этого, намерено отпуская себя, чтобы наружу вышли инстинкты. Я завела руки за спину, освобождая локоны от последних шпилек, и вьющаяся копна волос заструилась по плечам и парочка даже упала на лицо. Я хотела убрать их, но мою руку перехватила чужая — Матвей бесконечно ласковым движением коснулся моей щеки, заглядывая в глаза. Цвет его глаз всегда ассоциировался у меня с пасмурным днем — их обладатель такой же переменчивый, опасный, непредсказуемый, но неотвратимый и возбуждающий — а сейчас я видела расплавленный свинец, покорный и согласный на волю другого творца… покорный мне.

В груди защемило, и хоть я упорно хотела не думать об этом, меня захлестнула грусть, что завтра он перестанет быть таким… что он для меня лишь на эту ночь.

— Родная, что такое? — нахмурился он, увидев слезу на моей щеке. — Я что-то…

— Нет… всё хорошо, — пролепетала я. — Ты… такой красивый… такой нежный… и я не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась.

Парень улыбнулся, шагнув вперед.

— Ночь только началась, и я не позволю ни мгновению уйти от нас.

— Заставь меня забыть о завтрашнем дне, — шепнула я, делая последний шаг, отделяющий нас друг от друга.

Его ресницы чуть дрогнули, принимая мою просьбу, и в следующую секунду меня поглотил шквал страсти, любви, восторга и неземного счастья.

Матвею понадобилось две секунды, чтобы справится с молнией на платье, и вот оно лежит лужицей расплавленного золота на ковре, а меня он уносит в постель. В какой-то момент, ненадолго вынырнув из омута наслаждения, даруемого губами парня, я поняла, что на нем уже нет рубашки, и его тело в моей власти, чем и воспользовалась. Стоило мне провести руками по плечам и скользнуть вниз к груди, он так застонал, что я испугалась, что сделала ему больно, но он опроверг это, впившись поцелуем в мои губы, — раненый человек не способен был на такую пылкость. Он придавил меня своим телом к матрасу, выбив последнее дыхание, но я не думала жаловаться — только бы он не решил повернуть назад, не сбавил обороты, не перестал возносить меня к небесам…