Анна Шилай - Дар Солнца

— Лучше бы её вообще никому не отдавать. Она Литвинова, мы сами воспитаем её прекрасно.

— Дед. Остановись, — вмешался я. — Я отдам её на удочерение, и это не обсуждается.

— Ты уже свое дело сделал, внук. Мало, похоже, я гонял тебя и вбивал в голову правду жизни. Учил брать ответственность за свои поступки.

Поехало…

— У тебя на руках маленькая дочь. Твоя дочь, мальчик. И ты… ай, ну тебя. Тебе твои бабы и клубы дороже собственного ребёнка.

Мы с отцом переглянулись. Трудно было сказать, на чьей стороне он был.

— Я уже объяснял. Из меня плохой родитель.

— Потому что не упустишь возможность выпить и погулять? Это проходит. — Дед говорил четко и уверенно в своих словах. — Думаешь, я таким не был? Или Ваня? Когда они с Василинкой познакомились, он был похлеще тебя.

— Ну не правда, — отмахнулся папа.

— Но меру он знал, — продолжил его тесть. — И Настенька родилась в законном браке. Все наши дети рождались и были признанны отцами. Потому что это правильно. А что ты?

А что я? Дед и так ответит, незачем его торопить.

— А ты — мальчишка. Но почему-то отвечать за это должна она.

— Для неё я это тоже делаю. У неё будут хорошие родители, которые будут её любить.

— Ты тоже её любишь, — вдруг сказал папа.

Что? Я пораженно уставился на него.

— Ты ошибаешься. Я её едва знаю, к тому же твердо решил отдать на удочерение.

— И что?

— Она ещё совсем маленькая, проблем с ней больше, чем пользы.

— Но ты все равно любишь её.

— Её мать это хотела! Она меня знала и тоже признала, что я не могу быть для Ариадны отцом.

— Её мать знала тебя лишь с одной стороны. Мы же видим другого Матвея. Ты будешь чудесным папой для неё, — убежденно произнес мой отец.

Я вскочил, ударив ладонями по столу.

— Хватит! Я же ясно сказал, что не буду для неё никем! Что вы не можете понять?! — во мне клокотала ярость. Я самый ужасный кандидат в отцы, мужья, главы семьи! Я едва не угробил её, напоив молоком, когда все нормальные родители знают, что этого нельзя делать! Я трахаюсь с каждой смазливой девчонкой, которая на меня смотрит, и никто не гарантирует, что я не подхвачу какую-то пакость, которой легко могу заразить дочь! И они это знают, так что они либо издеваются надо мной, либо отупели до конца!

Мне срочно нужно было покурить. Окинув мужчин тяжелым взглядом, я выбрался из кухни и пошел на балкон. В висках стучала кровь, дрожащими руками я едва нашел пачку, а огоньком зажигалки ловил кончик сигареты минуты три, словно впервые.

За спиной тихо хлопнула дверь — вошел папа.

— Твоему деду позвонили, он сейчас распекает подчиненных.

Я молча кивнул, возвращая взгляд на темнеющее небо.

— Не сердись на него. И на меня. Пойми… Для него эта тема очень болезненная. Твоя бабушка тяжело перенесла роды, что положило конец его мечтам о большой семье, и эти осложнения в итоге и убили её. Он не чает души в Василине, твоей маме, но все же всегда хотел ещё детей… Из-за работы у нас с ней получилось родить лишь вас с Настей, а не пять сорвиголов, как заказывал генерал, отдавая её мне в жены. Твоя сестра обещала ещё внуков, но кто знает. И тут у тебя появляется ребёнок, тем более такая красавица — не думай, что я не рассмотрел её, — а ты хочешь отказаться от неё. Это ранит твоего деда, потому что он такую роскошь, даже если бы захотел, не смог бы себе позволить.

— Я не готов. Ещё рано мне заводить детей.

— А что для тебя готовность иметь ребёнка? — хмыкнул папа. — Финансовая стабильность — так она у тебя есть. Квартирный вопрос тоже не стоит. У тебя куча помощников, которые готовы прийти к тебе на помощь. Настя, мы с мамой. Нужно — я найду ещё пять нянь, только скажи, что…

— Не скажу, — отрезал я, выпустив сигаретный дым. — Я не оставлю её, и хватит об этом.

— Скажи, когда ты посчитаешь себя готовым? Что для этого нужно?

И не отцепится ведь! Губернатор, дипломат, блин.

— Хорошо. Я буду готов стать отцом, когда найду подходящую девушку. Когда буду уверен, что мои дети здоровы и хорошо развиты, а не схлопочут синдром Дауна, потому что их мама — гулящая тварь.

— Такую ты не найдешь там, где ты обычно бываешь с целью развлечься, — заметил он.

— Там я и не ищу её.

— Что ещё?

— Ещё я скажу, что готов стать им, когда возможность пойти и оттянуться на крутой вечеринке померкнет перед возможностью остаться дома с семьей. Пока я такую ситуацию не представляю.

Папа помолчал, дав мне в тишине докурить сигарету. Похоже, я его убедил.

— Подумай, что ты делаешь, сынок, — произнес он наконец. — Не только в отношении Ариадны. Она — первый звоночек, что пора что-то менять. Пусть она будет твоим единственным ребёнком, которого ты отдаешь в чужие руки. А я сделаю все, что нужно, чтобы эти руки были лучшими.