— Чего кричишь? — сонно спросила позади моя рыжеволосая любовница, заглянув через плечо. — Ого! Это твоя?
— Я что, похож на отца семейства, укладывающий ребенка спать на пороге, чтобы не мешал трахаться в своё удовольствие? — раздраженно спросил я, повернувшись к ней. — Разумеется, она не моя!
Девушка, разгуливающая, кстати, в моей рубашке, я её только вчера видел в шкафу, посмотрела сначала на меня, потом на корзину.
— Тогда чего она стоит на твоем пороге?
— Чертовски правильный вопрос, блядь! — рявкнул я.
Мои вопли сделали то, чего я хотел меньше всего — разбудили ребенка. Скривившись, она тихо, но пронзительно заверещала, и её плач перфоратором начал ввинчиваться в мой многострадальный мозг, и так мучаемый началом похмелья.
— Боже, заткни её, — простонал я, отступая назад.
— Ты что, никогда не общался с маленьким ребенком? — чуть насмешливо спросила рыжая, присев рядом с корзиной. — Тише, крошка, никто больше не будет кричать. — Она ласково погладила девочку по щечке, а потом подняла вместе с её импровизированной кроваткой. — Ну, ждешь, когда соседи вызовут милицию и обвинят тебя в жестоком обращении с ребенком?
Я исподлобья взглянул на неё, но молча посторонился, пропустив их обеих в квартиру и закрыв дверь на все замки.
— Сейчас посмотрим. Как думаешь, с чего бы малышку подбросили именно тебе? — Девушка прошла в мою гостиную и поставила корзинку на диван.
— Не имею понятия. Я вообще как бы обеспечен, если ты не заметила, на этом могут сыграть в вопросе отцовства ненужных детей.
Рыжеволосая девушка бегло окинула взглядом свежий ремонт, шикарный плазменный телевизор на стене, паркет и ковролин, пару картин известных зарубежных художников, потом вернула его на меня.
— И что, может прокатить?
Я открыл рот, чтобы ответить, где я видел такой развод, но она уже полностью обратила внимание на хнычущую девчонку.
— У меня племянники-двойняшки, им сейчас почти год, так что кое-какой опыт в обращении с детьми у меня есть, — проговорила она, вынув ребенка из корзины и положив на диван. — Так, она сухая, тут проблем нет. Тебя, кстати, папочка, как зовут?
— Я не папочка ей! — прорычал я, следя за этим с достаточного расстояния. — А зовут меня Матвей.
— Кристина. А кто ты, красавица? — она улыбнулась малышке. — Подержи её.
— Что? Нет уж!
Кристина покачала головой, но не стала настаивать.
— Тут что-то есть. Письмо, кажется. Адресовано Матвею Сафировскому, это ты, видимо?
Я вырвал узкий конверт из её рук и хмуро оглядел. Почерк, которым было выведено моё имя, был мне незнаком. Чувствуя, что с каждой минутой я всё глубже увязаю в этом дерьме, я распечатал письмо и достал лист бумаги.
"Здравствуй, Матвей, — аккуратные мелкие буквы зазмеились у меня перед глазами. — Уверена, ты меня не помнишь — таких у тебя была сотня, а то и не одна, и моё имя, и та ночь — ничего для тебя не значили. Пусть, я это знала и не претендую ни на что. Единственное, что заставило меня обратиться к тебе — это наша малышка. Не подумай, что я одна их тех матерей-кукушек, которые не готовы нести ответственность за то, что получилось — я не такая. Я хотела этого ребенка, я ждала его, я даже имя подобрала… Но я не могу о ней заботиться, что страшно разрывает моё сердце. Пойми, Матвей… — Тут я заметил чуть размазанные чернила, словно на них попала жидкость. Скорее всего, автор плакала, когда писала письмо. — Так вышло. Никому больше наша дочь не нужна, и я единственный раз прошу тебя — не отмахивайся от неё. Было бы слишком наивно с моей стороны предлагать тебе удочерить её — я же знаю, что Матвей Сафировский это никогда не сделает, — поэтому, всё, о чем я прошу — найди ей хорошую семью, где её будут любить. Не сможешь найти семью — тогда хотя бы детский дом, но в котором не будет тараканов и воспитателей-садистов. Я содрогаюсь всем телом при одной только мысли, что моя крошка попадет в одно из тех жутких мест, про которые пишут и говорят. Нет… Это не будет стоить тебе больших денег, Матвей, твой многомиллионный счет в швейцарском банке не пострадает. Клянусь всем, что у меня есть, при иных обстоятельствах я никогда не потревожила бы тебя.
Прояви раз в жизни свою человеческую, добрую сторону, я знаю, что она у тебя есть. Она твоя дочь, даю слово.
У меня было время подумать, пока я вынашивала её, об имени… Мне хотелось бы, чтобы оно у неё было красивое, запоминающееся… Ариадна, например.
С надеждой в сердце,
Солнечная".
Читать дальше