Наталья Нестерова - Бабушка на сносях

Олег и Лешка тоже сошлись. На почве: хорошо бы вам заранее лечь в больницу, в дородовое отделение, чтобы избежать осложнений. Какие точно осложнения бывают, они не знали, но пытались нас сбагрить под врачебную ответственность. Мы не согласились, потому что все протекало, как выражаются космонавты, штатно.

Шестого января утром я пожаловалась Лике:

— Что-то поясницу тянет.

— У меня тоже, со вчерашнего дня, — ответила она. — Наверное, похолодает, рождественские морозы.

Этот диалог тем любопытен, что мы с Ликой прочитали уйму литературы о предвестниках родов, первых симптомах и прочее. Образованные женщины, подкованные! Пожаловались друг другу на поясницу и занялись делами: подготовкой к переезду, упаковкой коробок с вещами.

В том, что нас прихватило одновременно, медицинской патологии не было, так как нормальная беременность длится от сорока до сорока двух недель. У Лики сорок две, у меня — сорок. Но скорее всего, наши коллективные роды объясняются психологическими причинами — уж больно мы спелись в последнее время.

Поясницу ломило немилосердно, я решила полежать и Лику отправить отдохнуть. Она сидела на кухне, плакала и грызла ногти:

— Ой, началось! Боюсь! Я не хочу рожать! Мне страшно!

— Спокойно, девочка! Ой! — крякнула я от прострела в поясницу. — Все будет хорошо! Лешка! — заорала я.

Он сидел за компьютером, главу диссертации писал. На мой призыв не откликнулся, напротив, примерз к стулу.

— Что ты расселся? — возмутилась я, придя в комнату.

— А? Что? Уже? — с дрожью в голосе спросил сын. — У кого?

Он непроизвольно выбивал дробь пальцами по клавиатуре, и на экране компьютера плясала абракадабра букв. В таком случае говорят: на нем не было лица. Лицо имелось, но в полнейшей панике.

— У Лики! Ты это брось! — погрозила я пальцем. — Немедленно возьми себя в руки. Хватит того, что Лику трясет от страха.

— Может, еще рано, рассосется?

— Так! Сделал веселое личико и пошел успокаивать жену! А я вызываю такси. Документы не забудьте!

— Все брать? — суетился Лешка. — И мой военный билет?

— Если ты не возьмешь себя в руки, — пригрозила, я, — Лика начнет рожать прямо здесь, и ты, будешь принимать!

— Нет! Только не это! — подскочил Лешка и бросился одевать жену.

В машине я сидела рядом с водителем, дети сзади. Лешка успокаивал Лику, твердил:

— Тебе обязательно сделают анестезию! Сейчас приедем! Мы заплатили. Тебе дадут обезболивающее, и ребенку…

— И папаше обезболивающее не помешает, — встрял водитель. — Грамм двести коньяку.

Когда выходили из машины, у меня болела не только поясница. Приступы боли стали захватывать низ живота. Неужели? Как некстати! Сейчас главное — Лика!

В приемном покое сестричка со смехом обратилась к Лешке:

— Двоих привез? Во дает! Где ты их подбирал?

— Попрошу оставить в стороне глупые шутки! — вспыхнул сын. — И немедленно сделать моей жене анестезию! — Он подвинул Лику вперед. — Вот чек, мы оплатили!

— Сделаем! — спокойно согласилась сестра. — Все сделаем. — Пойдем, голубушка!

И увела Лику. Я опустилась на банкетку. Лешка лихорадочно расхаживал взад и вперед. Вернулась сестричка, отдала Ликину одежду. Сказала, что теперь вся информация в справочной, только туда обращаться еще рано, у первородящих до двенадцати часов может затянуться. И посоветовала нам ехать домой. Но Лешка на всякий случай сбегал в справочную. Там, естественно, никаких сведений еще не имелось.

Лешка сел рядом со мной:

— Давай я поймаю машину, ты поедешь домой, а я еще подожду?

— Нет, сыночек, никуда я не поеду. Я тоже… того.., процесс пошел…

— О, черт! — выругался Лешка и бросился к сестре. — Примите мою маму! Она рожает! Тоже под наркозом!

— Ну, парень! — опешила сестра. — Я тут всякое видела, но такое! У тебя сестрички на сносях нет?

В дородовой палате мы с Ликой не афишировали нашу родственную связь. В перерывах между схватками поднимали головы с кроватей и перебрасывались короткими подбадривающими фразами. А потом стало не до разговоров. Лика тонко верещала от боли, я басом стонала. Нам сделали-таки обезболивающее, и на некоторое время мы отключились.

То, что пришел мой час, я почувствовала сквозь бред забытья. Боль была такой силы, что наркоз растаял, как снежок на плите. И в следующую минуту я чуть не оглохла от собственного крика.

Меня привезли в родильную комнату, водрузили на кресло. Я знала, что дальше от меня требуется.

Собрать все силы, точно не ребенка, который внизу находится, вытолкнуть, а гланды из горла. Пыхтящие от напряжения тяжелоатлеты со штангой над головой — малые дети в сравнении с роженицей.