Наталья Нестерова - Бабушка на сносях

Выбиться из преподавателей в завучи или заместители директора ПТУ — какая проза по сравнению с тремястами двадцатью новыми прочитанными книжками! Наши интересы, моральные приоритеты, победы и свершения лежали вне производственных коллективов. Вот только кушать хотелось!

Поэтому я работала где попало, а муж почти не утруждался, не опускался до прозы бытия.

Поздоровавшись с коллегами, прохожу в дальний угол комнаты, где находится мой стол. Место стратегически выгодное. Компьютер повернут так, что никому не видно изображение на мониторе.

Если кто-то приближается, я всегда успеваю переключиться на рабочую программу, закрыть книжку, которую скачала дома из Интернета и читаю.

Со стороны посмотреть — я вечно уткнута взором в экран. Нужно иметь ноль целых пять десятых пяди во лбу, чтобы выполнять мои обязанности. восемь рабочих часов. Двух часов вполне хватает.

А если книга интересная, то работа не волк, до завтра не убежит.

Сослуживцы ко мне относятся хорошо. Во-первых, усвоили, что я не рвусь в карьерные выси. Во-вторых, не поддаюсь на провокации, интриги и не вступаю в группировки. В-третьих, можно поплакаться мне в жилетку с гарантией, что дальше информация не уйдет. В-четвертых, меня охраняет имя Антона Хмельнова — полуолигарха-получиновника. С Любиным мужем я на короткой ноге, мы знакомы со студенчества, хотя сейчас видимся нечасто.

Вокруг, конечно, бушуют страсти, текут подводные течения, плетутся козни, выстраиваются ходы-выходы — все десять лет, что я работаю. То нас из управления делают департаментом, то сокращают, то укрупняют, то вакансии открываются по случаю повышения начальства, то варягов присылают, то просто народ заскучает и начинает кого-нибудь со свету сживать.

Сама себе напоминаю центр торнадо. В центре вихревой воронки — зона покоя, в которой я отсиживаюсь и наблюдаю, как одного подхватывает и уносит прочь, другого волочит по земле, и кости все его перебиты. Нет, тут я, пожалуй, на себя наговариваю. Когда я вижу, что отчаянно несправедливо сжирают человека, то подаю голос. На каком-нибудь общем собрании беру слово и поясняю, как все это выглядит с точки зрения элементарных норм порядочности и человеколюбия.

Поэтому меня называют «наш нравственный камертон» или «священная корова с правом решающего голоса». Но своим коровьим правом я пользуюсь нечасто. Как правило, все овцы на заклание есть волки в овечьей шкуре.

Сегодня мне не читается и уж тем более не работается. Выслушала свою коллегу, Олю Маленькую. Она подошла как бы по делу, с бумажкой, и жалуется на Олю Большую. Еще неделю назад две Оли были неразлейвода, несмотря на разницу в возрасте — тридцать и пятьдесят шесть. Нынче светит сокращение, Олю Большую, как пенсионерку, могут турнуть в первую очередь. Она ведет работу, чтобы уволили Олю Маленькую за профессиональную непригодность.

Через час подходит Оля Большая. В ее изложении картина выглядит диаметрально противоположной.

Мол, столько сделала для этой особы, а она неблагодарная, за неблагодарность надо наказывать.

А мне хочется поговорить с ними просто по-бабьи, о своем. Это была бы сенсация! У Оли Маленькой глаза бы полезли из орбит.

— Да вы что, Кира Анатольевна! Вы беременная, честно? Я думала, вы давно не.., то есть, конечно, — запутается Оля.

— Предохраняться надо! — авторитетно заявит Оля Большая, которая уж точно «давно не…».

— Девочки! Что же мне делать? Срок большой!

— Избавляться! — скажут они хором.

— Даже я на второго не отважилась, — попеняет Оля Маленькая.

— Какие дети, когда бабушкой скоро будешь? — задаст разумный риторический вопрос Оля Большая.

У обеих во взоре я прочту нетерпение — включить сарафанное радио, идти дальше рассказывать потрясающую новость. И зашушукается народ, забросает меня косыми взглядами. Покатится волна, дойдет до Антона. Информатора он, конечно, обматерит, а потом меня призовет. Антон хороший мужик, только очень богатый и замордованный десятилетиями ответственной работы.

— Не твое собачье дело! — скажу ему я.

— Ты мне четко отвечай! Есть факт или нет факта налицо?

— Он не на лицо, он в животе.

— Ты сдурела на старости лет?

— Тебя, благодетеля, не спросила, с кем мне спать и от кого рожать!

— Кира! — будет орать он мне в спину, потому что я развернусь и уйду. — Кира! Если что-то надо. передай моему секретарю!

Мечты, мечты! Никому я не признаюсь, сплетники могут отдыхать. Через несколько месяцев у меня вырастет живот, но никто не заподозрит, по какой причине. В моем возрасте женщины легко полнеют. Я буду говорить: «Климакс, на гормонах сижу, от них вес прибавляется». А потом уйду в декретный отпуск, и все выпадут в осадок. Но этой трогательной картины я не увижу. Господи, помилуй! Не дай лицезреть сослуживцев в осадке! Иначе от стыда рожу раньше времени!