Наталья Нестерова - Девушка с приветом

— По твоему тяжкому вздоху понятно, что там нам никогда не бывать. Почему?

В ответ я услышала рассказ о дочери Давида Сикейроса, балерине Адриане Сикейрос.

По словам дочери, у Давида была слабость к галстукам, он покупал их десятками. Как-то художник вместе с женой Анхеликой шел в гости, увидел, на витрине понравившийся ему галстук и стал уговаривать купить. Анхелика сначала не соглашалась, не хотела сорить деньгами, но потом уступила. Давид тут же надел обновку. Во время обеда, на который они пришли, галстук все время норовил опуститься в тарелку с супом, потому что Давид, разговаривая, много жестикулировал и наклонялся над столом. Анхелика несколько раз его тихо перебивала и предупреждала:

«Давид!» — и показывала на галстук и суп.

«Ада», — отвечал он и откидывался от стола, но потом снова забывался. После очередного замечания жены, прервавшей его речь, Давид схватил кончик галстука, поболтал им в тарелке и воскликнул: «Все? Теперь все в порядке?»

При других обстоятельствах меня, возможно, и заинтересовал бы эпизод из жизни знаменитого «муралиста», а тут я даже о своем вопросе забыла, не говоря уже об упражнениях в эстетике.

— Ты с ней хорошо знаком? Кто она по профессии?

— Адриана? Балерина.

— Сколько ей лет? Как она выглядит?

Серж догадался, какие чувства меня грызут, и слегка помучил:

— Адриана прекрасно выглядит. Небольшого роста, стройная, подвижная, очень остроумная и милая женщина. Думаю, — добавил он после лукавой паузы, — ей за семьдесят.

Ревность — такое же открытие, как любовь. Я внутренне поразилась неожиданно вспыхнувшему чувству собственницы, бойцовской готовности состязаться в совершенствах.

— Может быть, мне купить Сержу галстук? — спросила я Рэя. — У меня еще осталось от зарплаты немного.

Пес отрицательно тявкнул и побежал вперед, приглашая следовать за ним. Правильно, я ничего не смыслю в галстуках.

Так же, как в живописи, народном творчестве и в мужчинах. Угораздило самому замечательному из них оказаться иноземцем!

Мы зашли к Сержу, я смахнула пыль с мебели и вымыла полы. Шпион не шпион, а уборку надо делать. Рэй бродил по квартире, обнюхивал углы и решительно не хотел уходить. Мне пришлось тащить его за поводок. Я волокла собаку к двери и приговаривала:

— Как я тебя понимаю, Рэюшка! Со мной сейчас происходит то же самое. Думаешь, у меня ошейника нет? Еще покрепче твоего. Сама себе на шею повесила и туго затянула. Не плачь, он скоро приедет.

Хоть бы он сгинул, проклятый! Да шучу я, не скалься. Уже, наверное, скоро. Еще несколько дней — и мы с тобой умом тронемся. Коллективное расстройство психики у собаки и человека. Чем не тема для диссертации!

Дома я приготовила завтрако-обед и уселась у телевизора. Как и в предыдущие дни, основным блюдом была торта, готовить которую научил Серж, — громадный бутерброд со всем, что есть в холодильнике и что можно затолкнуть между двух половинок булки.

Я жевала торту, а на экране телевизора беседовали молоденький журналист, на лице которого лежала печать усталости от собственной значимости, и солидный дяденька-политик, похожий на Ирининого свекра. Политик говорил о правовой безграмотности населения, о том, что мы не чтим законов, потому что их не знаем. Журналист согласно кивал — себя к «мы» он явно не относил. «Что стоит человеку, — пожимал он утомленно плечами, — прежде чем совершать какое-либо действие, заглянуть в закон. В конце концов, люди не только своих обязанностей, но и прав не знают».

Верно, что стоит мне пойти в библиотеку и узнать, какая кара грозит за «недонесение»?

Спасибо, подсказали. Теперь есть чем воскресный день занять.

Всегда считала, что вежливая доброжелательность — основное профессиональное качество библиотекарей. Культурная работа с книгами и читающей публикой делает женщин и девушек интеллигентными помощниками в плавании по морю изданного и переизданного. Но хмурая особа за стойкой в читальном зале нашей районной библиотеки представляла собой исключение из правила.

Она с таким презрением швырнула мужчине, стоявшему передо мной, журналы «Новый мир», словно это была порнографическая литература, а она, библиотекарша, на днях собирается постричься в монахини.

Отходя от стола, мужчина посмотрел на меня, пожал плечами, как бы ища сочувствия — экая грубиянка, мол, здесь орудует. Я ответила ему сочувственной улыбкой.

— Что вам? — спросила меня библиотекарь.