Наталья Нестерова - Вызов врача

Пришел муж, лег на край дивана, накрылся одеялом — все без слов. «Сильная, гордая, умная!» — еще раз напомнила себе Ирина.

— Тебе свет не мешает? — спросила она, не отрываясь от книги.

— Нет.

— Может, я тебе мешаю?

— Может.

«Несчастная, бедная, глупая!» — захлебнулась от паники Ирина. Книга выпала из рук.

— Павлик, ты меня разлюбил? Он рывком сел на кровати, оставаясь спиной к жене:

— Вот только не надо перекладывать с больной головы на здоровую!

— Какие у тебя отношения с девушкой, из-за которой ты подрался с Данилой?

— Самые близкие.

— Что?.. А?.. О!.. Э!.. — Кроме междометий, Ирина ничего не могла произнести.

— Девушку зовут Вероника, моя сестра.

— Слава тебе господи! — перевела дух Ирина. Она знала о влюбленности Вероники и точно угадала, как обстояло дело. — Вероника пришла к Дане объясняться в чувствах?

— Да.

Ирина встала на колени, подползла к мужу, обняла его, поцеловала в макушку:

— Дорогой мой! Если бы ты знал, как я испугалась! Какой оркестр у меня в голове исполнял…

Павел расцепил ее руки, резко вскочил. Ирина не удержала равновесия и повалилась вперед, громко стукнулась головой об пол, свалилась на бок. Чуть не свернула шею.

— Что ты себе позволяешь? — воскликнула она, барахтаясь на полу.

Павел и не подумал помочь ей встать, отошел в сторону, тряс сжатыми кулаками в воздухе.

— Ненавижу притворство! — прошипел он. — Только попробуй утверждать, что чиста как ангел! Ирина вскарабкалась на диван.

— Кто-то из нас сошел с ума, — пробормотала она, потирая ушибленный лоб. — В чем ты меня обвиняешь?

— Вот этими глазами, — Павел чуть ли не ткнул указательными пальцами себе в глаза, — я все видел!

— Что видел?

— Как к тебе приходил любовник, как вы под ручку вышли из поликлиники!

— Все?

— А вчера ты с ним поддавала! Пила! От тебя несло, как из кабака! Скажешь, это был не любовник?

— Любовник, — легко согласилась Ирина. В отместку за падение, за глупые и оскорбительные домыслы, за унизительные подозрения, за треск в собственной голове она хотела проделать с мужем тот же финт, что и он несколько минут назад с «девушкой» и «близкими отношениями». Но когда увидела, как побелело лицо у мужа, затрепетали ноздри, собрались морщинки вокруг безумных глаз, испугалась и быстро заговорила:

— Любовник моей матери! И коньяк я пила с ней! В лечебных целях! А сегодня Толик, материного приятеля зовут Анатолий Витальевич, пришел в поликлинику, озабоченный ее здоровьем…

— Думаешь, нашла хорошую отмазку? Откуда ни возьмись, как с пальмы спрыгнула, нарисовалась твоя давно умершая мамочка! Но о том, что она жива и по стечению обстоятельств проживает на твоем участке, ты, сама призналась, знала давно!

— Это не отмазка! Это правда!

— С твоей стороны было бы честно и порядочно не юлить, а признаться!

— В чем, скажи на милость, я должна признаваться? В том, что мой муж параноидальный ревнивец?

— Мои качества мы обсудим в следующий раз!

— Как ты не поймешь, ведь обижаешь меня и унижаешь своими подозрениями!

— Не надо! — погрозил Павел пальцем. — Не надо проделывать со мной женских штучек! И слезы не помогут! Лимит рыдающих девушек на сегодня исчерпан!

Ирина не заметила, как по щекам потекли слезы. Павел был точно каменный, не достучаться. В его сознании, вдруг ставшем железобетонным, имелся только один вход — для плохих новостей, подтверждающих его догадки. А для хороших вестей входа не было, они перестали восприниматься. Ирина не могла применить свою излюбленную тактику: сдаюсь на милость победителя! Это бы означало подтверждение вымыслов Павла.

Николая Сергеевича разбудил грохот в соседней комнате. А через секунду послышался крик Ирины:

«Что ты себе позволяешь?» Николай Сергеевич испуганно замер, затаил дыхание. За стенкой ссорились дети. Они не кричали во весь голос, знали об отличной слышимости. Доносилось только тревожное «бу-бу-бу», но иногда, наверное, забывались, и Николай Сергеевич улавливал отдельные слова.

Он надеялся, что буря утихнет сама собой, но не тут-то было. И Николай Сергеевич решил вмешаться.

Он предстал на пороге комнаты, сложил молитвенно руки на груди и произнес:

— Милые мои! Не надо ссориться! Пусть будет еще один ребенок! Я его воспитаю!

— Ребенок? — опешил Павел. — Ты беременна? — развернулся он к жене. — Хорошенькое дело! Я узнаю последним! И от тестя!

Сцену можно было бы назвать комической. Ночь, отец и муж в трусах и майках, Ирина в ночной рубашке, разыгрывают пьесу абсурда. Но Ирине было не до смеха. Подкатывала истерика, как в детстве. Но тогда начиналось с дрожащих рук, от пальцев катилась волна, стискивала горло, и, чтобы спастись, надо было кричать. Теперь отчаяние взорвалось где-то за грудиной и стало быстро расходиться, как круги по воде. Задрожали коленки, скрутило живот, перевернулось сердце… вот и горло разбухло и одновременно жгутом стиснулось… Навалился мрак со вспышками молний. Страшно! Очень страшно! Надо спасаться!