Наталья Нестерова - Вызов врача

Очень хотелось есть, попить горячего сладкого чаю. Это была маленькая жертва во благо дочери. Николай Сергеевич по-своему любил такие маленькие жертвы, они возвышали его в собственных глазах. Деликатность и благородство — всегда жертвы.

Сегодня у Ирины прием больных в поликлинике во вторую смену, с двух. Но до приема нужно идти по вызовам.

— Папа! — заглянула дочь в комнату. — У нас не работает телефон. Вот незадача! Пойду к соседям, от них позвоню диспетчеру и вызову монтера.

Вскоре Ирочка вернулась. Она держала в руках листочек со столбиками цифр. Непосвещенному они показались бы загадочным шифром: 7-1-85 (1-4), код 82, 8-2-44 (2-2), код 93… Именно так записывают вызовы участковые терапевты. Первая цифра обозначает номер дома, вторая — корпус, третья — номер квартиры, в скобках подъезд и этаж, последними идут цифры кодового замка в двери подъезда. Ни фамилий, ни на что жалуется больной. Хотя при вызове доктора обязательно требовались эти данные. Врачи, знал Николай Сергеевич, очень благоволили к тем диспетчерам, которые умеют отбить вызов, уговорить больного прийти на прием, а не звать доктора на дом. И тут уже зависит от характера пациента. Некоторые совестливые с высокой температурой идут в поликлинику, сидят в очереди, а другие требуют прихода врача из-за пустяковой царапины.

— Много вызовов? — поинтересовался Николай Сергеевич.

— Восемь моих, семь Стромынской, она отпросилась у главного.

В день Ирине полагалось семь вызовов и двенадцать человек на приеме. Реально вызовов всегда было больше десяти, а на приеме и тридцать пациентов случалось.

— Пожалуйста, — попросила Ирина, — дождись монтера, обещали сегодня прислать. Лекарство выпил? Нет? Почему? Ты еще не завтракал?

Дочь видела его насквозь, знала, как никто. Она поняла его маленькую жертву: не докучать, когда ей хотелось побыть одной.

— Папочка! — поцеловала Ирина его в щеку. — Ты у меня самый замечательный!

Она уже оделась, стояла в дверях, когда Николай Сергеевич решился спросить адрес Маруси.

— Желтый дом, где раньше был гастроном. Третий подъезд, четвертый этаж, квартира семьдесят три. Зачем тебе?

— На всякий случай.

Ирочка еще раз поцеловала его и ушла.

Николай Сергеевич тщательно побрился, принял душ, сбрызнул лицо одеколоном зятя. Наверное, это лишнее. Такой резкий вызывающий запах! Он подходит молодому мужчине, а пожилого делает неуместно молодящимся. Ничего, выветрится. Николай Сергеевич надел свой единственный парадный костюм, белую рубашку. Опять покусился на вещи Павла — одолжил у него галстук.

Наряженный и благоухающий, взволнованный предстоящим свиданием, Николай Сергеевич три часа просидел в ожидании монтера. Тот пришел, воткнул телефонную вилку в розетку (кто мог ее выдернуть, ведь Николенька спал, когда Ирочка говорила по телефону?).

— Папаша! — ухмыльнулся монтер. — Надо от склероза лечиться! — И потребовал сто рублей за вызов.

Николай Сергеевич безропотно отдал. Цветы продавали в киоске у метро. Николай Сергеевич предусмотрительно взял с собой бумагу и липкую ленту, чтобы завернуть букет, не заморозить. Сначала выбрал три пурпурные розы. Передумал: розы говорят о страсти, неуместной в его положении. Остановил взгляд на белых хризантемах. Но это осенние цветы, их можно понять как намек на возраст. Далее попросил сборный букет и забраковал, потому что блестящая, с воланами обертка смотрелась легкомысленно и вульгарно.

Продавщица к его сомнениям отнеслась без раздражения. Милая девушка, хотя и называла его «мужчина» (всяко лучше, чем «папаша», как окрестил монтер), проявила терпение и участие.

— Мужчина, кому цветы выбираете?

— Даме возраста элегантности, с которой я не виделся многие годы.

Общими усилиями они остановились на желто-кремовых розах. Прелестные упругие бутоны, наружные лепестки чуть загнуты, по краю терракотового цвета каемочка.

Николай Сергеевич давно не покупал цветов и не предполагал, что они так дороги. Но ведь логично — зимой эти летние создания и должны быть недешевы. Наблюдая, как Николай Сергеевич отсчитывает деньги, милая девушка немного сбросила цену и отлично упаковала букет, бумага Николая Сергеевича не понадобилась. Он воспринял это как добрый знак и церемонно поблагодарил продавщицу.

Ветер, бушевавший всю ночь, утих. На земле отдельными кучками лежал снежный песок. Было морозно и хмуро. Самая неприятная московская погода — мороз без снега, как на Луне. Но Николай Сергеевич, идущий на свидание, на температуру воздуха и окружающую обстановку не обращал внимания, он испытывал давно забытые чувства — волнение и трепет.