Лайонел Шрайвер - Мир до и после дня рождения

Силы покинули его, и он упал на подушки. Ирина вытерла пот с его лба и ложкой влила в рот немного воды.

— Послушай, тебе не кажется, что от меня тоже кое-что зависело?

— Нет, — уверенно ответил Рэмси. — Ни одна женщина не знает, что для нее лучше.

— Ах вот как? Теперь послушай меня, ладно?

Рэмси усмехнулся.

— Во-первых, забудь об этих воротах и святых, пока ты еще здесь. Но в одном ты прав: сейчас мы можем поговорить о том, о чем раньше было бы тяжело. Так вот, я заявляю тебе: от Лоренса не было больше пользы. Я никогда не отрицала, что Лоренс великолепно ко мне относился, я знаю, это тебя тяготило. Мне было бы намного легче, если бы он бил меня и оскорблял, тогда у меня был бы повод сбежать от него. Признаюсь, я не была благодарна ему в полной мере. Ты говоришь, что самым тяжким твоим грехом было то, что ты увел меня у Лоренса? Так вот, моим самым тяжким грехом было то, что я от него ушла. После нашего расставания я уже никогда не была прежней. Я больше не могла быть о себе хорошего мнения. Я любила Лоренса. Прости, тебе непросто это слушать, но я и сейчас люблю его, хотя тебе совсем не стоит ревновать. С другой стороны, если бы я не поцеловала тебя тогда у бильярдного стола, то моя жизнь лишилась бы самых счастливых моментов. Я сейчас говорю не о том одном поцелуе, а обо всех. В том, чтобы целоваться с тобой и заниматься сексом, было такое… Если ты думаешь, что меня привлекает в тебе лишь член, вспомни, как ты шел ко мне в Пурбек-Холле, в черном кожаном пиджаке… Видя, как ты отправляешь красный в лузу, слышать, как Клайв Эвертон говорит, что этот удар был просто поразительным… А как вы с Кеном Доэрти пели о снукере? А то выражение лица, что появилось на лице мамы, когда ты подарил ей машину? Ваши танцы с Чарли Паркером в «Плазе»… Это все стоило бы всего комплекта, как ты говоришь. Ссоры, одинокие ночи, внезапное осознание того, что у нас нет денег. Не уверена, что ради этого стоило ранить чувства Лоренса, но я скажу так: теперь я могу думать о себе не как о святой, а как об обычной женщине со своими недостатками. Это стоило даже того, что происходит со мной сейчас. Я не перестаю надеяться, что ты все выдержишь, любимый, даже если тебе предстоит еще более сложное лечение. Но даже если нет, я бы все равно поцеловала тебя в твой сорок седьмой день рождения. Даже если бы я знала все, что знаю сейчас, я бы прижалась к тебе и поцеловала тебя у бильярдного стола и охотно приняла бы все последствия, как хорошие, так и плохие.

Кажется, уже в середине ее монолога Рэмси провалился в сон.

В свете 11.09 все казалось глупым. Ужинать казалось глупым, покупать бумажные полотенца — глупым. Иллюстрации казались глупыми. Помнить, что по понедельникам сериал начинается в десять, казалось глупым, но они все равно помнили. Особенно тяжело было уделять время мелочам; чем незначительнее дело, тем сложнее его выполнить. Только одно не оставалось забыто, чему не позволено было засохнуть, как кусочкам еды под плитой, которые даже мыши не грызут, — это работа Лоренса. Раньше она казалась Ирине бесполезной и глупой, но не сейчас. Лоренсу было немного стыдно, что несколько лет назад он заявил в интервью, что «некоторым удается получить выгоду из свершившегося». Он в течение многих лет выбирал одну и ту же комбинацию и наконец выиграл. Терроризм уже не был надуманной побочной темой. Специализация Лоренса стала одной из главных в тот момент, когда рухнули башни-близнецы.

Их участие в событиях 11.09 было скромным, как и миллионов ньюйоркцев. Они просто были в тот день в городе; они не потеряли друзей и родных. Однако Лоренс присвоил себе право собственности на эту тему. В то время как большинство его коллег считали разговоры о терроризме скучными и бесполезными, он сделал ставку именно на это и, как ни чудовищно это звучит, был вознагражден.

Лоренс был востребован. Он стал опять появляться в тех же программах, в которые его приглашали после заключения Соглашения Страстной пятницы, только сейчас он рассуждал о новой проблеме планетарного масштаба, а не о событии, значимом лишь для маленькой части этого мира. Его статьи напечатали «Уолл-стрит джорнал» и «Нью-Йорк таймс». «Саймон энд Шустер» заключило с ним договор на книгу о «новой» версии «старого» терроризма и выплатило вперед шестизначную сумму. Он получил повышение в «Блю скай», где внезапно обеспокоились возможностью его потерять.

Таким образом к началу 2003 года Ирина и Лоренс стали людьми вполне обеспеченными, и в трехкомнатной квартире им стало тесно. Несмотря на рост цен на рынке недвижимости — за пять лет цены на недвижимость в Лондоне удвоились, — Ирина выступила с предложением купить дом. Она выяснила, что недалеко от дома Рэмси в Хакни или Майл-Энде еще можно найти достойные внимания предложения.