Лайонел Шрайвер - Мир до и после дня рождения

Джуд назвала Ирину «пассивно-агрессивным человеком» — термин последнее время часто употребляется для определения людей агрессивных — и объяснила, что прием с мячом нужен был ей, чтобы описать тяжесть и ограниченность существования в мире, населенном такими, как Ирина.

«Ягуар» качнулся, въезжая на подъездную аллею, заставляя прервать размышления.

Ирина не стала разыгрывать роль принцессы и сама распахнула дверцу машины. Однако, когда она следовала за Рэмси к темному входу и поднимаясь по лестнице, ее кольнуло неприятное ощущение, показавшееся зловещим предзнаменованием, словно она входила в страну Оз или замок Горменгаст, где действуют совершенно другие законы, казалось, что стены библиотеки сейчас разъедутся, открывая путь в подземелье тайн. Ей слышалось тихое, выразительное повествование, так обычно читают книгу маленьким детям: «Ирина поднялась по массивным ступеням усадьбы высокого незнакомца. Перед ней распахнулась огромная, тяжелая дверь и захлопнулась следом с лязгом и грохотом. Девочка вспомнила, но слишком поздно, что мама наказывала ей никогда не садиться в машину к незнакомому мужчине. Правда, мама никогда не предупреждала, что нельзя заходить в дом к незнакомому мужчине, особенно без сопровождения ее старого друга Лоренса. Мама всегда считала дочь умной девочкой».

В доме по-прежнему были темная антикварная мебель и восточные ковры, однако некоторые, наиболее ценные экземпляры, которые Ирина хорошо помнила, исчезли. Последствия брака у женщин часто проявляются в увеличении ягодиц; а у мужчин планы на счастье скорее выливаются в материальные потери. Складывается впечатление, что женщины вынуждены хранить свое прошлое, тогда как у мужчины его попросту крадут.

Четыре отметины на темном ковре свидетельствовали о том, что здесь стоял кожаный диван, на котором они когда-то сидели, а те следы остались от тумбы со столешницей из розового мрамора, которой она восхищалась.

Белые квадраты на кремового цвета стенах создавали эффект работы экспрессионистов, в то время как картины, некогда украшавшие первый этаж, были более консервативными. Но Рэмси способен заполнить пробелы, причиной которых стали желания Джуд. Может, он принадлежит к породе аскетов либо хочет насладиться неизбежно возникающим жалостливым к нему отношением.

Рэмси разлил коньяк.

— Пойдем вниз, — сказал он, обозревая помещение, где стараниями Джуд было не на что сесть.

Ах, в подземелье.

Ирина последовала за Рэмси в подвал. Он включил лампу над бильярдным столом, и зеленое сукно, окаймленное бортами из красного дерева, предстало во всем храмовом величии, милостиво позволяя остальным предметам в комнате существовать рядом, согреваясь в лучах света. Темные диваны выстроились вдоль стен, напоминая церковные скамьи, Ирина взяла бокал и сделала глоток, словно держала в руках чашу для причастия. Она находилась в самом сердце дома, где Рэмси, несомненно, проводил большую часть времени. Свет лампы падал на пики киев, выставленные на полках в шкафу шесть хрустальных призов финалисту чемпионата, напоминали оскал острых зубов. Стены были украшены вставленными в рамки постерами турниров в разных точках мира от Бангкока до Берлина — ценности, которые Джуд любезно позволила мужу оставить. Очевидно, Джуд не часто здесь появлялась, что, скорее всего, и помогло Рэмси пережить семь лет брака. Ирина чувствовала себя допущенной в святилище. Она опустилась на кожаный диван, окутанный мистическим золотистым светом, каблуки утонули в царственной роскоши кармазинного цвета ковра, усиливая ощущения того, что она очутилась в волшебном подземелье или в Зазеркалье.

Рэмси извлек из шкафа старинную деревянную шкатулку. Несмотря на позволение несколько сократить расстояние во время прогулки, Ирина решительно заняла место в дальнем углу комнаты. С неожиданным почтением Рэмси выложил на разделявший их стол коробку из-под сигарет «Суон», лезвие бритвы и металлический цилиндр, похожий на старую упаковку из-под пилюль. Разрезав лезвием сигарету «Голуаз», он стряхнул табак с бумаги. С помощью изящной серебряной зажигалки распределил траву вперемешку с семенами. Он был похож на колдуна, перемешивающего зелье, способное погрузить Спящую красавицу в долгий сон или свалить на покрытую снегом землю Белоснежку.

Закончив, Рэмси протянул Ирине косяк, скрученный удивительно аккуратной тонкой трубочкой. Она сделала две затяжки и решительно замотала головой на его предложение сделать третью. Рэмси пожал плечами и расправился с оставшимся в одиночку.