Ира Брилёва - Приключения бизнесмена

— Ты не реви, это бесполезно.

— Ну как же так, живого человека, толкового, не бедного — и на улицу. Вы, что там, совсем с ума посходили? А я на выборах даже голосовать ходил, — вдруг привел совершенно безумный аргумент Сереня.

«Шкаф» неожиданно расхохотался.

— Слушай, мужик, ты мне нравишься. И поэтому я дам тебе дельный совет. Не старайся теперь что-то изменить. Иначе шеф может и разозлиться. Ну, сам смотри, тебе же здесь прямая выгода. Так бы тебя шлепнули как муху, ну и лежал бы ты сейчас в дорогущем гробу за 10 тыщ баксов, весь напомаженный, красивый, и абсолютно мертвый. А так, хоть и с голым задом, но живой, голова на месте. А бизнес ты себе новый заработаешь. Ну? Что? Скажешь я не прав? То-то! — «Шкаф» довольно ухмыльнулся, наслаждаясь собственной логикой.

Серёня сидел совершенно опустошенный, и мозг его никак не мог принять мысль, что он теперь никто, и зовут его никак. Постепенно до него дошел смысл сказанного «шкафом». Серёня тупо уставился на его помягчевшую физиономию и, помедлив, спросил:

— Так, это что я теперь — бомж?

— Ну, я не знаю, что-то вроде, — «шкаф» поскреб пятерней затылок, и на его лице появилось озадаченное выражение, словно ему предложили решить уравнение из неизвестного ему курса математики.

— А где же я жить буду? Дома нет, денег нет. Я ведь даже деньги со своего счета снять не могу. У меня же теперь паспорт на другую фамилию. — «Шкаф» сочувственно кивнул. — Значит, мне все нужно начинать сначала?

«Шкаф» засопел и сказал:

— Шеф любит такие приколы. Хочешь, скажу, почему тебя не грохнули?

— Да уж, сделай милость, скажи. — К Серёне вернулась способность соображать, а вместе с ней и черный юмор.

— А шеф узнал, что тебе тридцать три года исполнилось, и решил, что пусть ты будешь, как Христос. Тоже все потеряешь, а если мозги есть, то снова все заработаешь.

— Это он мне и без тебя рассказал, — Серёня обреченно махнул рукой. — Вот спасибо твоему шефу за гуманность. Все спёр у бедного Серёни, а потом его ещё и канонизировал. С Иисусом Христом ровней сделал. Ну мужик дает! — Где-то в самой глубине его сущности грозно зашевелился страх, такой, каким родители пугают непослушных детей, страх, благоговейный и тягучий, в самом сердце. Это было то самое «нельзя», которое делает послушными даже самых отъявленных мерзавцев. Страх почти мистический, предупреждающий, что переступать некую черту не стоит ни при каких обстоятельствах. Но, по-видимому, у этих конкретных людей такого «нельзя» в жизни не было.

Серёне было нестерпимо обидно, что так обошлись именно с ним, умным и хорошим парнем, который в своей жизни обычно руководствовался исключительно здравым смыслом, и, по возможности, обыкновенной человеческой совестью.

Но некогда было сейчас думать про обиды. Пока «шкаф» размяк, надо было вытащить из него как можно больше полезной информации.

— Слушай, а почему именно меня так круто выбрали? Что во мне такого особенного? — «Шкаф» замялся, не желая нарушать чужую тайну, но сиюминутное расположение к Серене взяло верх над служебным долгом.

— Понимаешь, у нас одна операция сорвалась, и нам срочно потребовалась фирма, ну, как тебе объяснить. Типа, для прикрытия. Действующая, успешная, ну, вроде твоей. Там еще пара интересных обстоятельств, но я их тебе рассказать не могу. Так что, ты не обижайся, ничего личного. Так. Стечение обстоятельств.

То, что «шкаф» в принципе разговаривал с Сереней, могло означать только одно. Он, так же как и его шеф, абсолютно не боялся утечки информации. А это означало, что Серёня действительно стал «никем».

Ему стало еще обидней за себя, за то, что его, «светлую голову», так бездарно и безжалостно списали со счета.

— Нормально вы, ребята, устроились, это же покруче рейдерского захвата… — начал снова закипать Сереня.

— Переть против ветра я тебе не советую, — поспешно предупредил «шкаф», и в его голосе снова послышалась угроза.

— Нет, нет, не извольте беспокоиться, — съёрничал Серега. — Нафига мне мое бывшее имущество вместе с «бабками», я себе и новое заработаю. А это все пусть будет в пользу государства. Я как раз и сам собирался все ему отдать. Но позже, по завещанию, как настоящий меценат.

— Как кто? — «Шкаф» не любил незнакомых слов.

— Как меценат, — ехидно повторил Серега. — Ну, я все понял, теперь можно и откланяться.

— Вот и хорошо, вот и разумно, — засуетился «шкаф». — По земле все же лучше ходить, чем под землей. — Он сочувственно посмотрел на Серёню.