Ира Брилёва - Приключения Шоубиза

— И какая? — полюбопытствовал Инь Яныч, с интересом рассматривая меня, словно только что увидел.

— Жизнь, — торжественно сказал я. — Сама жизнь. Такая, какую ты себе выбрал. Интересная, счастливая и длинная. Только надо не упустить шанс. И тогда второй вариант жизни превращается в первый. А насчет планеты, я бы на вашем месте сильно не беспокоился. Она всегда сама о себе заботилась, и в этот раз как-нибудь без нас обойдется. Ей главное не мешать.

Донна смотрела на меня примерно так же, как Инь Яныч. После длинной паузы она улыбнулась и сказала:

— А черт его знает? Может ты и прав!

В воздухе почувствовался эффект снижения напряжения, и все легко вздохнули. Наверное, и вправду, философия — это тяжелая и сложная пища для нашего ума, как мясо для желудка.

Донна встряхнулась и обвела нас всех загадочным взглядом. Я снова почти физически ощутил, как у нее переменилось настроение.

— Но иногда просто хочется делать глупости. Наверное, это со всеми бывает, — она лукаво прищурилась. — Мне иногда хочется, чтобы Офелия надела солдатские сапоги и строевым шагом прошлась к трону.

— В общем, наверное, вы правы, — милостиво согласился я. — Все большое видится со стороны. Большие глупости тоже, — я ей немного подыграл. Для поднятия настроения. А тут еще очень вовремя влез Инь Яныч.

— Ладно, спорить тут бессмысленно. Как говорит один мой друг-еврей: два художника — три мнения! И вся эта философия недоказуема ни в ту, ни в другую сторону. И люди все разные. И каждый живет свою жизнь. Но в одном я с вами полностью согласен. Дурогонов, как вы удачно выразились, и на сцене, и в жизни, и в других местах во все времена хватало. Вот я сейчас с одним таким по Интернету переписываюсь. Он живет в Индии и исповедует конец света, идиот! Как можно жить рядом с колыбелью цивилизации и думать о чем-то еще, кроме прекрасного, доброго и вечного. Я ему говорю — все когда-нибудь и так сдохнут, а тут еще и каждую минуту думать об этом. Н-е-е-ет! Надо вдыхать эту жизнь полной грудью и думать о хорошем. А остальное, если оно неизбежно, то пусть приходит в свой черед. А пока не мешает мне жить. Как говорила моя бабушка: если изнасилование неизбежно — расслабься и получи удовольствие.

Здесь заржал даже невозмутимый Герка. В общем, вечер удался.

На следующее утро мне снова позвонила Райка. Я спросонок сначала не разобрал, что это была она, но память о том, как я невежливо отбрил ее в прошлый раз, быстро вернула меня в неизбежно наступающий день.

— Привет! — как можно более приветливо сказал я. — Как дела?

— Надо встретиться, — без всяких «здрассьте» ответила Райка.

— Окей. Где?

— Давай сегодня, часика в два, около памятника Пушкину.

— Угу. Заметано, — сказал я и отключился. Второй раз я проснулся, когда за окном вовсю светило ярчайшее солнце. На часах было без пятнадцати два, и воспоминания о Райкином звонке обдали меня словно холодный душ. Господи! Эта бедная женщина, небось, уже торчит под великим поэтом, а я все еще валяюсь в постели. Стыд и позор! Я перезвонил Райке и как можно более деловым голосом сказал:

— Солнышко, я тут немного застрял на переговорах. Давай сделаем так. Ты прямо сейчас езжай в наш любимый ресторанчик. Помнишь, тот, на Чистых прудах? Закажи там себе все что захочешь, а я где-то через часик подгребу. Идет?

Райка согласилась, и я в диком темпе стал наводить лоск на своей помятой физиономии. Через час я уже влетал в стеклянные двери нашей бывшей студенческой забегаловки с букетом белых роз наперевес. Райка сидела, тоскливо глядя в окно. Перед ней стояла одинокая чашка кофе.

— Боже мой, ты моя бедная голодная девочка! — я расцеловал ее в обе щеки, как это принято у нас в шоу-бизнесе, расхвалил ее совершенно обыденный наряд, и она понемногу оттаяла. Оглядевшись вокруг, я понял, что этот ресторанчик казался мне верхом изысканности только благодаря моему студенческому возрасту и неопытности. Я сказал Райке, что надо срочно менять диспозицию, и поволок ее в шикарного дракона, развалившегося всеми своими красными боками прямо на берегу пруда. Вот это был класс! Мы заказали гору суши и роллов всех мастей. Суши я называю «сушки». Я их просто обожаю. Да и Райка не брезговала восточной кухней.

Так за разговором и едой прошло полчаса. Наконец, насытившись и вспомнив, что так и не узнал, какого рожна Райке от меня было нужно, я наобум очень вежливо спросил:

— Ты что-то хотела мне сказать?