Дэвид Мэйн - Ковчег

Илия и Бера рассказывают о том, как собирали животных, а их слушатели потрясенно качают головами. Илия рассказывает о женщинах главах родов на ее родине — совете, устанавливавшем законы, которым подчинялись даже мужчины. Ной поднимает брови и перекидывается веселыми взглядами с сыновьями: «Нет, вы слыхали такое?» Бера рассказывает о государях, правивших в ее родных землях, о бесконечных битвах, в которых участвовал ее отец. Мирн рассказывает о своем детстве, о рано умершей матери, об отце, которому эта смерть разбила сердце, и о событиях, случившихся еще раньше, когда, по ее словам, она была счастлива. Ной и остальные домочадцы, включая Яфета, спрашивают, что означают ее слова. Впрочем, никто не настаивает на ответе.

Жена говорить отказывается, утверждая, что никаких историй не знает. Тогда Ной начинает рассказ о том, как за его долгую жизнь изменился мир. Как охотники, уже вымиравшие во времена его молодости, обратились в пыль. Как кочевники осели на земле и стали организовываться в общины. Как на смену каменным лезвиям пришли роскошные медные и бронзовые. Как он ушел с истощенных земель, принадлежавших его семье, чтобы начать собственное хозяйство, и как ему приходилось переезжать с места на место, по мере того как посевы высасывали из земли все соки.

— Тогда жилось непросто, — любит добавлять Ной. Он не раз повторяет эти слова: — Непросто тогда жилось.

На что ехидный Хам постоянно спрашивает:

— А сейчас?

Через несколько недель поток историй превращается в постепенно иссякающий ручеек. Ной пытается закрыть на это глаза, но вскоре и он вынужден признать очевидное. Историй больше не осталось, кроме одной, в которой все они участвуют в данный момент. Вот только никто пока не осмеливается рассказать ее — пока никому не известно, чем она кончится.

Теперь беседа вертится вокруг двух тем — погоды и животных. От той и от другой всем уже тошно.

Жизнь снова становится рутиной. Утром женщины поднимаются на палубу, чтобы помыться морской водой. На закате то же самое делают мужчины. Грязную одежду ополаскивают и вывешивают сушиться. Она развевается на ветру как знамя. Чище она становится ненамного, но все рады заняться хоть чем-нибудь. У Мирн появилось новое увлечение: из баков с водой, расставленных на верхней палубе, она вылавливает личинки насекомых и кормит ими птиц, которые крутятся вокруг нее, как попрошайки на базаре. Она говорит, что скармливает птицам лишние личинки, поэтому ее оставляют в покое — все слишком вымотались, чтобы вмешиваться.

Однажды, когда на всех нападает апатия, Яфет придумывает игру. В нее играют с помощью кусочков дерева и круга, начерченного мелом на полу каюты. Несколько недель все увлечены игрой: бросают кости, чертят метки, вводят новые правила, ставят на кон несуществующие богатства.

— Ставлю трех обезьян на то, что обыграю тебя в этом туре.

— Ставлю буйвола, что не обыграешь.

К игре присоединяется жена. За ней — Ной. Начинает он неохотно, но потом в его прищуренных глазах разгорается огонь — он входит в раж. Играет Ной бездумно и часто проигрывает. Как и ожидалось, он первым бросает игру. За ним следуют другие, и даже Яфет охладевает к своему изобретению. Круг, начерченный мелом, тускнеет, становится едва различимым, а потом и вовсе стирается.

Следующую игру придумывает Хам. Надо кидать оливковые косточки в птиц, сидящих на палубе, и делать ставки: какая из них взлетит первой и какая первой сядет. Все сходятся во мнении, что эта игра тупая. Сим бубнит, что через птиц им может быть послано знамение, а игра может все испортить, но его никто не слушает. Ной наблюдает за игрой, потом ворчит:

— Осторожней, никого не заденьте.

— Не заденем, па, — отвечает Яфет. — Мы просто играем.

Вскоре, однако, и новое развлечение приедается. Вокруг ковчега плещут волны. Ной и остальные домочадцы ходят вразвалочку, широко расставив ноги, как настоящие моряки. У них окрепли мышцы икр и бедер. Слизь облаков по-прежнему закрывает небо, но дождь не возобновляется.

Первым теряет терпение Яфет.

— Ну, давайте же, — теребит он всех, — давайте что-нибудь сделаем. Ну, давайте же сделаем что-нибудь!

Но делать нечего.

— Давайте чем-нибудь займемся !

— Может, заткнешься? — рявкает Хам.

Ной слышит перебранку и хмурится, но знает, что ничего не в силах исправить.

На долгое время каждый замыкается в себе, дни проходят в молчании, в повседневных заботах и сне. Супруги перешептываются, редко когда кто-нибудь заговаривает в полный голос. Бера состригает с какой-то несчастной овцы шерсть, чешет ее и прядет пряжу. От шерсти несет мочой. Бера чистит и моет ее, потом наматывает на веретено и ткет узкие полоски ткани на маленьком ткацком станочке. Иногда, отрываясь от животных, над станком склоняется Мирн. Илия, безразличная к рукоделию, пытается рассортировать птиц на верхней палубе. Жена сидит на корточках и готовит. Сыновья Ноя таскают от палубы к палубе ведра с навозом. Они ворчат и переругиваются, когда случайно сталкиваются друг с другом.